Промежуточный человек

Три часа, проведенные на автовокзале, действительно пошли на пользу, и начинающему корреспонденту, и еще кое-кому. И не только потому, что Сватов сделал для себя правильные выводы.

Выводы сделал для себя и начальник автовокзала. Ему в этом помог горком партии. А горкому помог сделать выводы Виктор Сватов. Даже оргвыводы, относительно служебного соответствия начальника автовокзала занимаемой должности. За три часа свободного времени Сватов не только собрал материал, но, примостившись прямо на площадке «сразу за дверью направо», написал «забойный», как говорят начинающие газетчики, фельетон про массу интересных вещей, увиденных им на автовокзале и почерпнутых из общения с простыми и спешащими уехать людьми. И о том написал, что часы на автовокзале показывают разное время, и о камере хранения, которая закрывается на обед без предупреждения, из-за чего люди, не получив вещи, не могут уехать. И про автобусы, которые уходят в рейс полупустыми, хотя билетов в кассах нет даже для тех, кто очень спешит.

Было бы ошибочным усмотреть здесь преднамеренность или мелочное стремление свести счеты с начальником автовокзала. Всего лишь случайность, один из обычных зигзагов, уводящих его в непредвиденную сторону. Определяющей и здесь была, скорее всего, сватовская готовность всякую неудачу повернуть себе на пользу. А главное — абсолютная его общественность, а отсюда и острая, активная нетерпимость ко всяким проявлениям антиобщественного, постоянная готовность с ходу завестись, что, к слову, чаще всего и обеспечивало Сватову успех на поприще журналистики, а потом и в документальном кино.

Другое дело, что подобные истории помогали ему и обрести себя, почувствовать свою значительность. Преодоления, которые Сватову постоянно в жизни приходилось совершать, как уже говорилось, не проходили для него бесследно.

Спустя несколько лет в том же кабинете, но уже при новом хозяине, совсем иначе выстраивал режиссер Виктор Аркадьевич Сватов разговор.

Билетов, естественно, в кассе не было, он это прекрасно знал — оптимизм Сватова никогда не был слишком розовым. Поэтому он сразу прошел к начальнику, протянул руку, представился. И без приглашения сел.

— Билетов нет? — спросил понимающе.

— Хоть зарежьте. Хоть с работы снимайте…

Отчего-то начальник такую возможность за Сватовым сразу признал.

Сватов согласно кивнул. Но ни резать, ни с работы снимать он никого не собирался. Знание обстановки тем не менее вселяло в него уверенность.

Билетов не было.

— Напишите. — Виктор Аркадьевич протянул через стол свое командировочное удостоверение.

— Что? — Начальник даже отшатнулся.

— Билетов нет? Вот и напишите. Вы же не виноваты, что их нет?

Начальник был не виноват.

— Вот и пишите. — Наклонившись над столом, Сватов произнес доверительно: — Если честно, так мне и самому не хочется ехать. Но в понедельник с меня спросят. А я им — вашу резолюцию.

На лице начальника автовокзала неподдельный ужас.

Кто с него спросит, Виктор Аркадьевич не говорит. Да это и не нужно. Начальник уже нажимает кнопку на пульте:

— Слушай, там к тебе подойдут… — Обращаясь к Сватову: — Вам сколько? — И снова к пульту: — Два билета на мою фамилию…

Не нужно только полагать, будто совсем все иначе с билетами получилось из-за того, что новый начальник автовокзала Сватова знал или помнил историю с фельетоном. Это было бы лишь частным случаем, ничего не говорящим о личности Сватова. В том-то и дело, что билет Виктор Аркадьевич получил бы и в другом городе, и в аэропорту, и на железнодорожном вокзале.

А все оттого, что историю с фельетоном помнил сам Сватов. Она была у него «в тамбуре». «Легко быть храбрым зайцем, если в тамбуре у тебя лев», — говорил на сей счет Виктор Аркадьевич. За поведением Сватова начальник автовокзала не мог этого льва не угадать, не мог не почувствовать сватовской значительности.

Но технологию Виктор Аркадьевич тогда еще только постигал. И совершал множество лишних движений. «Работал с запасом», слишком суетился. Затрачивал энергии значительно больше, чем стоило…

Помню, как-то в неприступной южной гостинице он просил для нас две койки — всего на одну ночь. И долго не мог найти общий язык с директором, на которого название редакции, пославшей нас в командировку, никакого впечатления не произвело. Тот видел слишком много на своем веку приезжающих и проезжающих. Человек, который слишком много видит, постепенно утрачивает восприимчивость. В нем воспитывается убийственная вежливость, непреодолимая, как стена: «Гостиница работает по предварительным заявкам. Размещаются в ней только организованные группы. Решить вопрос индивидуального размещения не может, пожалуй, никто».

Когда Сватов попросил у директора разрешения хотя бы воспользоваться телефоном (да, да, именно по служебному делу), тот, пододвигая аппарат, только устало спросил:

— Куда вы будете звонить?

— Я знаю, — ответил Сватов грубовато. Он был очень взвинчен. Руки, листающие блокнот, заметно дрожали.

Директор пожал плечами.