Промысл Божий в моей жизни

Службы мы там совершали «по уставу», довольно полно. На праздник Св. Пятидесятницы, после литургии, как известно, отправляется вечерня с тремя большими коленопреклонными молитвами Св. Василия Великого.

По уставу положено пред нею прочитать (как и во всякий день) 9-й час. В мирских храмах (тоже всякий день) его обычно опускают. У нас же всегда читали. Начали читать и на этот раз.

Я — в облачении, конечно, и с букетом цветов в руках, — почему-то вышел из алтаря и стал на клиросе, как помню...

Чтец спокойно, речитативом читает час. Я же — и тоже спокойно, — под это спокойное чтение думаю совсем об ином. Смотрю на цветы и, по обычаю, дивлюсь: вот живое чудо! Говорят, чудес нет! А в моих руках чудо Божие — цветы. Как и отчего эти цветы? Совершенно не понимаю... В ботанике говорят — известно, цветы своим цветом привлекают насекомых и тем оплодотворяются растения. Не спорю. Хотя для меня это кажется крайне односторонним, неполным. А красота? Неужели она не имеет другого назначения?

Но и не в этом дело, не в вопросе — «для чего», а в ином вопросе: «Отчего? Как?» это произошло и происходит. Совершенно непостижимо мне...

И не мне одному. Вот в 1954 году, в Ростове, обратился ко мне профессор университета по кафедре именно ботаники. В первую войну с немцами Варшавский университет был переведен в Ростов-на-Дону. И с ним эвакуировался и этот профессор.

Всего он прослужил 40 лет. Организовал здесь Ботанический сад (кажется, на 172 гектара). И вышел недавно на пенсию. После этого (а, вероятно, в душе и раньше) он стал заниматься религиозными вопросами. И обратился ко мне с письмом, чтобы я порекомендовал кого-нибудь для руководства в религии. Я тогда не смог указать авторитетного и способного помощника ему, и поехал сам.

В разговоре я, между прочим, спросил его: понимает ли он, почему у розы цветы бывают и красные, и желтые, и белые:

Он спокойно помотал головой и говорит:

— Нет!

— А почему на цветах «Анютины глазки», на лепестках бывают еще маленькие кружочки то — фиолетовые, то — с желтыми оболочками, то с белыми?

— Нет.

И потом добавил:

— И не понимаю, почему и корни есть! И почему они — такие!

Вот вижу, и он — тоже не понимает...

Так и я смотрел на цветы в праздник Св. Троицы, как и всегда, так и теперь, как на непостижимое уму явление. Факт вижу, а понимать — ничуть не понимаю...

Так я спокойно размышлял, по обычаю. Девятый час спокойно читался... Ни в каком экстазе я, как видно и сейчас — не был.

И вдруг случилось нечто непостижимое.

В цветах, но не в самих цветах, а лучше сказать — через цветы, как-то постепенно, незаметно, как бы легко явился Бог, причем цветы нисколько не помешали: материя ничуть не задержала духовного мира, духа. Как это? Не могу объяснить, но явившееся нимало не зависело от цветов, а было из «особого мира». Кроме этого, явного для меня факта, добавить ничего не могу.

Я повторяю: ни в каком экстазе или истерии я решительно не был ни прежде, ни в этот момент, ни даже после. Не человекообразно, а именно невидимый, но истинно существующий, одушевленный Дух явился... Сравню — если бы ожил окружающий нас воздух... Потом одно мгновение я ощутил — то Бог Троица и один!

Не спрашивай, читатель — как? что такое? я объяснить никак не могу... Но это факт. Так было минуты две.

НА МОЛИТВЕ

Многое, непостижимое уму испытывалось мною. Однажды я записал:

«Отныне для меня нет дороже слов, как Отец, Сын и Святой Дух».

И тогда при произнесении их я заливался сладкими слезами, или совсем прекращал молитву — не мог. Сил не хватало говорить.

Так же и при словах — Бог и «рече Бог», Христос, Богородица....

И при чтении Евангелия — иногда.

Между прочим, я поэтому и любил накануне Рождества Христова, Богоявления, Пасхи служить в домовой Церкви один... Это повторялось почти каждый год.

И при всем этом — я искренно вижу себя, как и есть — грешником! Да и от сознания грехов тоже плачу... И это, я знаю, не от меня, не от ума, а от благодати, от Бога.

Это для меня такой же факт, как я вижу эту книгу.

БОГОМАТЕРЬ

Одно время у меня возник вопрос: удалить ли от себя некоего сотрудника или же потерпеть. Ум говорил одно, а христианская любовь — другое. И в этом недоумении я писал письмо Св. Патриарху. Он ответил мне в том смысле, что и правда должна быть с любовью и любовь с правдою.

Написал я второе письмо с более подробными разъяснениями. Он ответил мне. Теперь уже позабыл, что. И я продолжал колебаться.

И однажды я лег спать в три часа утра — дел было много. Но только я лег в постель и потушил электричество, как в это мгновение (я нисколько еще не засыпал, это я точно знаю), около стола спальни, перед окном комнаты, с левой стороны от входа, в полутемноте (светилась малюсенькая электрическая лампочка), увидел полутемную фигуру Божией Матери (без младенца Иисуса Христа), сидящей на стуле, в смиренной позе с наклоненной головой: такая Она была смиренная.

И этим Она указывала мне путь смирения. То было минуты три. Я был спокоен. Написал Патриарху. Он ответил — самому решать вопрос. А через месяц или два тот человек сам подал просьбу об отставке.