Проникновение

Твой перекрёсток, где люди идут мимо нескончаемым потоком, где вдруг осознаёшь, что тебя давно нет среди них, тебя нигде нет. И мне не найти, не догнать тебя. Бескрайние лавовые поля, где ничто не цветёт, дома погребены под пеплом, не поют птицы, никто не смеётся, не слышно голосов, а мой крик тонет в пронзительном свисте и плаче ветра. Точку ставит усталость, когда нет сил идти, и понимаешь, не достичь горизонта — он всегда удаляется. Ульвиг, я — твоя Ариадна-душа. Я несу свет. Наши судьбы отражают друг друга, как зеркало, они — миражи наизнанку. Мы и есть твой переворачивающийся Бог, одно целое.

— «Да не будет разделения между мной и тобой в присутствии того, кто хранит равновесие!». Пока есть двое, притяжение и связь между ними, мир устоит, уцелеет. Простая, но совершенная формула гармонии. Вы должны уйти вместе, чтобы половинки расщеплённой души соединились, а звезда изменила цвет.

Ты взял меня за руку. Ангел взял нож. Полосовал себя ножом, как средневековые медики трупы в надежде найти душу. Чувствуют ли ангелы боль так, как её чувствуют люди? Есть ли у них душа? Неужели ангел тоже устал и мечтает стать человеком, чтобы обрести время?

Картина четвёртая: «Цветы забвения» (натюрморт)

Эпизод 1. Пепел

Темноту разрезали полосы света. Умереть во сне и… проснуться. Не понимать, где ты и кто. Вглядываться в потолок с паутиной острых изогнутых трещин, как в разбитое зеркало. Потолочная известь — белый лист с испарившимися чернилами. Такое зеркало не отражает лица, ни моё, ни чьё бы то ни было.

Незнакомая комната качается из стороны в сторону. Вырвать из вен иглы капельницы, шатаясь, как на палубе в шторм, подойти к окну. За окнами февраль стрижёт бумагу — белые-белые хлопья снега, маленькие истребители. А я помню дождь. Где я была всё это время? Метель. Кружит-кружит до тошноты, и снова темнота. Нет, не сон, обморок.

Больничная палата похожа на старый корабль, дрейфующий без управления меж водянисто-зелёных стен. Ухает, воет, скрипит всеми мачтами и вот-вот налетит на айсберг. Мою команду давно смыло в море, и я одна на борту.

— Вы в нейрохирургическом отделении, — сказала медсестра, помогая подняться с пола и добраться до койки.

— Что со мной произошло?

— Андрей Николаевич, ваш лечащий врач, всё объяснит.

Врач сказал, что уже конец апреля. Весна в этом году медлительная, ленивая, метёт за окнами, как в феврале.

Мой корабль, оказывается, на всех парусах мчится в лето. Сколько же я спала?

— Вам повезло, Кира, — сообщил он, — недолго спали, не прошло и года. Некоторые спят всю жизнь, просыпаются молодыми, стареют за несколько дней или месяцев и — в гроб. Не жизнь, а репетиция смерти. Летаргия — малоизученная болезнь, до сих пор никто не умеет её лечить, ждут, когда пациенты очнутся сами, искусственно поддерживая жизненные процессы.

— Летаргия? Но почему это случилось со мной?

— Причин множество. Переутомление, нарушение режима сна. Или вы, к примеру, болели ангиной?

— А кто не болел?

— Одна из гипотез — стрептококковая инфекция мутирует и поражает мозг.

— Тогда любой может заснуть и не проснуться.

— Может. Но к счастью, летаргия — редкое заболевание, за последние годы всего тридцать зарегистрированных случаев в мире. Я считаю, все болезни от нервов. Вы пережили что-то серьёзное, травму, стресс?

Колотый лёд. Повседневные ранки не затягивались. Не заметила порезов и истекла кровью, не залатала пробоин, и корабль потянуло ко дну.

— Я была несчастна. Хотела уйти.

— Мысли о суициде?

— Нет! Это убило бы моих родителей. Я люблю их. Нельзя покидать тех, кто тобой живёт.

— Родители навещают вас через день. Ваша мама рассказывала, как нашла вас. Не отвечали на телефонные звонки. Дверь пришлось взломать. Квартира выглядела нежилой: пустой холодильник, чашки с плесенью на дне. Кошка, озверевшая от голода. Вы много дней не выходили из дома. Прилегли отдохнуть на часок, а провалились в летаргический сон. Они вызвали «скорую», и вас привезли в нашу больницу. Сначала решили — кома, но все жизненно-важные показатели были стабильны, мозг активен, и вас из реанимационного перевели ко мне, в нейрохирургию. Вы у меня первая с летаргией, — улыбнулся он.

— Можно позвонить родителям?

— Конечно. Телефон — по коридору напротив. Нина или Ариадна помогут дойти. Самой вам вставать и ходить пока нельзя. Долго лежали без движения и сильно ослабли.

— Ариадна?

— Ариадна Петровна. Медсестра. Вы её видели.

Ариадна — та, что тащила меня от окна до кровати. С лицом дебелой красавицы. Румяные щёки с россыпью веснушек. Кокошника ей не хватало для полного образа из русской сказки. О чём думали родители, давая ребёнку имя? Наверно, как сороки на всё блестящее: слово понравилось. Ариадна кормила меня через трубки. Капельница — её золотая нить и моя связь с жизнью.

— Кто-нибудь ещё меня навещал?