Проникнуть в мысли BTK. Подлинная история тридцатилетней охоты на жесточайшего серийного убийцу из Уичито

Я встал, наклонился за фонариком и направил на животное луч ослепительно-белого света. Тот умчался в лес. С колотящимся сердцем я сел обратно, посмеиваясь над собственной нервозностью. Затем взглянул на пачку бумаг и решил, что вполне могу начать штудировать дело о следующей жертве ВТК, поэтому разложил перед собой страницы и вновь принялся читать с помощью фонарика и лунного света.

В начале второй половины дня 17 марта 1977 года лейтенант полиции Берни Дровацки приехал по адресу: 1311, Саут-Хайдролик-стрит, всего в паре километров от дома семьи Отеро. Не стоит удивляться, что именно Дровацки постоянно появлялся на местах преступлений ВТК. В полицейском управлении Уичито Берни считался кем-то вроде палочки-выручалочки. Он принадлежал к особой категории копов — тех, кто с удовольствием влезает в любое дело, о котором только слышит по рации в машине. На этот раз ему было известно только то, что проживавшая по этому адресу 24-летняя Ширли Виан найдена задушенной. Подходя ко входной двери по обшарпанному деревянному крыльцу, Дровацки невольно подумал, что видавший виды белый домишко очень напоминает другой — где когда-то жила Кэти Брайт, чье убийство он тоже помогал расследовать. Лейтенант вошел внутрь, и один из прибывших ранее патрульных кратко изложил хронологию событий, рассказанную Стивом — пятилетним сыном убитой.

По словам мальчика, в дом зашел незнакомый человек, который сначала запер его вместе с восьмилетним братом Бадом и четырехлетней сестрой Стефани в ванной комнате, а потом взялся за их маму в соседней спальне. С момента появления убийцы в доме и до его ухода прошло не более 30–45 минут.

Дровацки походил по небольшому, безнадежно захламленному жилищу. В ванную вели две двери из спален. Чтобы дети не смогли открыть одну из них, преступник привязал дверную ручку к трубе под раковиной куском нового нейлонового шнура. Берни сразу обратил внимание на узлы. «Это мне знакомо», — подумал он. Чем-то напоминали те, которые нашлись на месте убийства семьи Отеро. Такого рода узлы не завязал бы ни моряк, ни бойскаут. Похоже, человек долго тренировался на простейшем мертвом узле, прежде чем наткнуться на новый способ.

Я начал приходить сюда несколько месяцев назад, полагая, что это поможет получить ответы на все вопросы, возникшие после моего соприкосновения с небытием.

Обнаженное тело Ширли лежало в гостиной рядом с разложенным креслом-кроватью. К ее грудной клетке были прикреплены два провода от аппарата ЭКГ. Их оставила бригада «Скорой помощи», пытавшаяся реанимировать женщину. Вокруг были разбросаны газеты и обувь. В углу, рядом с потрепанным мягким креслом, стояла доверху набитая окурками пепельница.

«Скорая помощь» приехала в 13:00, незадолго до полицейских. Ее вызвала соседка, к которой с криком «Маму убили!» прибежал объятый ужасом сын погибшей. Медики обнаружили женщину привязанной к металлическому остову кровати в спальне. Рядом с ней на грязном ковре осталась овальная лужа рвоты. Поскольку тело было еще теплым (по прикидке полицейских, с момента ухода убийцы прошло минут 15), а в помещении было слишком темно, работники «Скорой» перерезали белые нейлоновые шнуры, которыми женщину связали по рукам и ногам, и перенесли ее на свет в надежде реанимировать.

Кровоподтеки и цианоз превратили лицо в сплошное месиво из красно-синих пятен. Вокруг носа и рта запеклись кровь и рвота. Шнур оставил на шее жуткого вида ссадину красновато-бурого цвета.

Два годя спустя, когда детективы из Уичито впервые приехали в штаб-квартиру просить наш отдел помочь им в расследовании, я чуть не задохнулся при виде фотографий трупа Ширли. Даже после долгих лет изучения снимков с места преступления это было зрелище из тех, что не забываются и время от времени преследуют тебя во снах. Часть работы профайлера состоит в том, чтобы восстановить события, оттолкнувшись от выражения, застывшего на лице жертвы. Мне нужно мысленно поставить себя на место и преступника, и жертвы и постараться понять, что творилось в их головах в момент совершения убийства.

Ее губы и большая часть лица приобрели тусклый голубоватый оттенок. Я был уверен: в последние секунды жизни она думала о детях.

Но, почувствовав, как удавка затягивается на шее, она сразу же поняла, что совершила ужасную ошибку. Подобно Джозефу Отеро, она лежала, пораженная чувством вины, молясь, чтобы незнакомец, которому так хочется убить ее, не тронул дочь и двоих сыновей, надеясь, что, когда все будет кончено, ее найдут именно они.

Между строк материалов следствия я уловил регулярные попытки Ширли выправить горестную жизнь, хотя не слишком получалось. К 24 годам она дважды выходила замуж и родила троих детей, которые жили вместе с ней. Женщина растила их, не жалея усилий, а дети обожали ее так же, как дети Отеро — своих мать и отца.