Пронто

Первым выходит Ники, он поворачивается, нагибается, протягивает руку Джимми Кэпу. Мощные мускулы напряглись, вытаскивая наверх триста пятьдесят фунтов жира. Господи, это надо же иметь такое брюхо. Теперь Глория, она подобрала полотенце и обмотала им свои голые сиськи. Джимми что-то ей сказал, похоже, злится, устраивает историю из какой-нибудь ерунды. Глория протянула Джимми снятое с себя полотенце, тот взял его, но сразу же отшвырнул; полотенце улетело в бассейн. Теперь заговорил этот накачанный засранец. Джимми выслушал засранца, положил руку ему на плечо, повернулся к Глории и что-то сказал. Та подобрала свой лифчик, начала прилаживать его к сиськам и ушла от бассейна. Идет прямо сюда.

Зип ждал, притворяясь, что любуется пейзажем – Фонтенбло и «Иден Роком» на противоположном берегу Индейского ручья.

– Из-за чего шум? – спросил он застегивавшую на ходу лифчик Глорию.

– Хочет, чтобы ему дали его собственное полотенце.

– Насколько я понимаю, он соскучился по своему члену – не видел его с того времени, как весил еще только двести фунтов.

– Не много теряет, что не видит, – бросила Глория и пошла дальше.

– Эй, подожди-ка, – задержал ее Зип.

Глория остановилась и полуобернулась через плечо.

– Что у вас там было, совещание?

– Пытались решить, кто такой Ники. Stronzo, – она опять изобразила итальянский акцент, – или testa dicazzo. Зип откровенно развеселился:

– А какие-нибудь еще слова ты знаешь?

– Нет, – ответила Глория, – но я способная ученица.

* * *

Джойс сидела в гостиной, не зажигая света, и смотрела в окно. Гарри позвонил около семи.

– Ты опять пил, – сказала она.

– Честно говоря, да.

– Весь день?

– Судя по ощущениям, лет пятьдесят без перерыва. А что?

Гарри не окрысился, услышав вопрос. Уже хорошо. Но затем ему все-таки захотелось найти себе оправдание, причину, почему он пьет.

– Сижу здесь взаперти как проклятый, вот нервы и пошаливают. Бессонница началась, а этот бренди немного помогает. Тут заходил Торрес, говорит, ты ему звонила.

– Хотела узнать, нет ли каких новостей.

– Он говорит, ты беспокоишься насчет Рэйлена. А я ему сказал: «А как насчет меня? Ведь это я им нужен».

– Я и о тебе беспокоюсь, – ответила Джойс.

– Весьма благодарен. Я попросил Торреса обеспечить мне хоть самую малую защиту – какого черта, ведь я же не виноват, что меня решили убить. Он говорит, что за отелем будет присматривать патрульная машина, он им скажет. Можно подумать, эти ребята заявятся с плакатами, кто они такие и что собираются сделать. А Торрес говорит, они сразу среагируют, если что случится. Наверное, он считает, это должно меня успокоить. А ты еще спрашиваешь, почему я пропускаю рюмку-другую.

– Если ты будешь продолжать в таком духе, – сказала Джойс, – в конце концов обязательно сделаешь какую-нибудь глупость. И ты сам это прекрасно понимаешь.

– Ты знаешь, – сказал Гарри, – хуже всего было тогда, когда я полностью отключился. Очнулся в самолете, не имея ни малейшего представления, куда же мы это летим. Вот я и задумался, надо бы спросить стюардессу, но как это сделать, не выставляя себя полным идиотом? А сижу я в первом классе и пью только минералку, не хочу рисковать, а то вдруг отключусь по новой. Вот я и начал беседовать с женщиной, сидящей рядом, – не помню о чем, вроде о фильме, который будут показывать. И все время думаю – надо бы спросить у нее. Набрался духу и спросил прямо, без всяких околичностей: «Наверное, это звучит очень глупо, но не будете ли вы добры сказать мне, куда мы летим?» А она посмотрела на меня с удивлением и говорит: «Лас-Вегас», и звучит это так, словно, а куда бы мы могли еще лететь?

– Гарри, это же я была с тобой, – сказала Джойс. Гарри на секунду смолк.

– А ведь верно, ты как раз и была той женщиной, – сказал он наконец и добавил в порядке объяснения: – Но тогда у тебя была другая прическа.

* * *

Джойс увидела фары: по Меридиен, с севера на юг, ехала машина. Она двигалась медленно, видимо, водитель разглядывал номера домов. Потом машина вывернула на встречную полосу и остановилась под ее домом. Было уже полвосьмого, Джойс так и сидела у окна темной гостиной; увидев, кто вышел из машины, она вскочила со стула, подбежала к входной двери, открыла ее и стала ждать человека, поднимавшегося по пандусу, – человека в темном костюме и шляпе на манер той, какие любил носить Гарри Трумэн. А потом Джойс протянула к нему руки, и он тоже протянул к ней руки и молча ее обнял.

Глава 24