Пронзая время

Бросив в корзину сосиски, два пакета молока, хлеб и упаковку селёдки «маттиас», Гусев подошёл к овощному отделу. Огромные, лоснящиеся лимоны и апельсины издали казались Вячеславу сделанными из воска. Капитан улыбнулся, вспомнив статью, которую недавно прочёл в «Вестнике культуры». Писатель-эмигрант Строкин, живущий в Мадриде, в своём очередном репортаже из Испании утверждал, что там всё сельскохозяйственное производство построено на химии и огромные размеры и упругость фруктов в первую очередь объясняются химической начинкой. Строкин предлагал белорусам покупать своё. «Может, и прав этот Строкин, но своего-то ведь нет», — ухмыльнулся Гусев и, чувствуя в душе солидарность с писателем, всё же купил себе к ужину большой, упругий лимон, который, как теперь казалось Вячеславу, был весь заполнен выжимками из всевозможных нитратно-химических добавок.

По пути домой Вячеслав вновь почувствовал непонятную, гнетущую усталость. Ему начало казаться, что каждый его шаг требует неимоверных усилий и слишком дорого ему обходиться. Окружающие же его прохожие, напротив, казалось, буквально летят по воздуху.

С трудом добравшись до своего подъезда, Вячеслав открыл дверь своей квартиры, прошёл внутрь и почувствовал себя совсем плохо — в глазах стало темно и комната стремительно взмыла вверх, оставив его в чёрном, пустом пространстве.

Глава четвёртая КАПКАН ЗАХЛОПНУЛСЯ

Гусев пришёл в себя только ночью. Открыв глаза, он долго не мог понять, где находится. Сильно болела голова. Наконец, постепенно начало возвращаться чувство реальности. Гусев поднялся с постели и зажёг свет. «Хорошо, что замок автоматически захлопывается, а то вынесли бы всё, что есть в квартире», — подумал Вячеслав, проверив входную дверь. Она была прочно заперта. Гусев взглянул на часы — было около шести. Спать больше не хотелось и он, подобрав с пола пакет с купленными накануне продуктами, принялся готовить себе завтрак. Впрочем, у Вячеслава не хватило терпения подождать, пока сварятся сосиски и он съел их сырыми сразу же вслед за селёдкой. Запивая всё это молоком, он с улыбкой вспомнил, что все остальные его знакомые почему-то считали селёдку и молоко абсолютно несовместимыми продуктами.

В семь за ним должна была придти машина: с утра они с Романенко решили ехать на озеро Лосвидо, где у Барловского была дача. Именно там главный инженер «ликёрки» должен был в девять встретиться с Калиной.

«Что же со мной вчера вечером приключилось — заболел, потерял сознание? — думал Гусев, машинально вращая в руках свой пистолет. Возможно, это расплата за изменение хода времени?». Гусев пристально посмотрел на свой пистолет и до мельчайших деталей припомнил, как вчера на стрельбище ловил пули голыми руками. Затем перед его глазами пронеслись картины аварии. «Быть бы нам уже на том свете, если бы не я и не эти фокусы со временем, хотя… Возможно, что не было бы никакой аварии — всё в этом мире взаимосвязано», — подумал Вячеслав и спрятал пистолет в кобуру под мышкой.

Сосновский и Романенко опоздали ровно на десять минут. Гусев молча открыл дверь, спустился вниз и сел в машину.

— Ты хотя бы поздоровался! — удивился Романенко.

— Здравствуйте. Вчерашние события не выходят из головы, — смутился Гусев.

— Да уж — вчера, как в триллере, было! Да какой там триллер?! Далеко до этого любому триллеру! Мне всю ночь аварии и взрывы снились, — охотно откликнулся Сосновский.

— Сейчас нам, возможно, ещё почище триллер предстоит. Ребята уже на месте, — сообщил Романенко. — А почему ты вчера вечером не позвонил, как мы договаривались?

— Как это ни странно, но я заснул. То ли устал слишком, то ли от всей этой чехарды, — пояснил Гусев.

— Я сам тебя раз пять набирал — тоже всё без толку. Может, у тебя телефон не работает? — продолжал допытываться Андрей.

— Да работает всё у меня — просто спал, как убитый — вот и всё!

Сразу же за Витебском стал накрапывать дождик. Дорога превратилась, в каток и Сосновский постепенно сбавил скорость.

— И что за зима в этом году такая?! Достал уже этот парниковый эффект! Зато на рандеву Калины и инженера точно успеем. Я думаю, что от Смоленска до Витебска дорога ещё хуже — и покрытие с трещинами, и немного холоднее, так что и гололёда побольше. Хорошо, если Калина к десяти подъедет.

— Опаздывать не стоит. А насчёт дороги… Это раньше в России дороги хуже были — сразу видно, что ты давно в Москву не ездил. Теперь там и получше, пожалуй. Хотя гололёд и в самом деле нам на пользу, — согласился Романенко. — А насчёт тёплой зимы ты, Миша, зря — парниковый эффект, это он для Европы и Штатов плох, а для нас всё это очень даже хорошо.

— Чем же хорошо?

— Топить меньше надо, значит топливо сбережём. И урожаи будут больше, если хоть чуть теплее станет. Так что, Миша, кому война, а кому и мать родна! Для Белоруссии я ничего, кроме пользы, здесь не вижу.

— Мы ведь не одни в мире живём?! Да и экономика взаимозависимая.

— А ты как думаешь, Слава?! Что ты молчишь — спишь, что ли? — спросил Романенко у Гусева.