Пронзенное сердце

Под звуки холодного осеннего дождя, стучащего по крыше часовни, Годвин и Эмилин закончили сцену взвешивания душ. Осталось всего несколько нерасписанных участков стены, и Годвин решил, что его работа завершена. Он сообщил Эмилин, что собирается вскоре вернуться в Вистонбери.

— Аббат Джон уже ждет меня, — пояснил он. — Ведь в нашей переплетной столько незавершенных манускриптов! Я и так задержался здесь слишком долго.

Прохладным утром Эмилин, Тибби и дети простились с Годвином и долго смотрели, как он удаляется на прекрасном ослике, подаренном леди Джулиан. В мешочке, привязанном к поясу, монах увозил плату за роспись часовни. Деньги предназначались аббатству — Годвин не мог принять их для себя лично.

Поплотнее заворачиваясь в плащ, Эмилин с нежностью смотрела, как дети изо всех сил машут вслед своему дядюшке. Они выросли настолько, что леди Джулиан приказала портнихам сшить для них новую одежду, а сапожнику была заказана новая кожаная обувь.

Кристиен стал выше и тоньше. Он тянулся вверх, словно молодое деревце. Духом был смел, решителен и весел. Эмилин вспоминала, что Гай рос таким же. Изабель тоже подросла, но ей суждено остаться невысокой — как сама Эмилин. Свойственная ей нерешительность начала сглаживаться, хотя она все еще предпочитала полагаться на твердую волю брата. Гарри уже ходил и бегал, хотя, конечно, еще был далек от того, чтобы надеть длинные штаны.

Дети жили в Хоуксмуре, окруженные любовью и заботой, как будто они были здесь родными. К некоторой досаде, ее малыши нашли в Хоуксмуре именно ту жизнь, о которой мечтала для них сама Эмилин. Вопрос об их спасении больше не стоял: в качестве подопечных Николаев они были счастливы и довольны. Эмилин прекрасно видела, что за их благополучие волноваться не приходится.

Ее личное положение в доме барона не было столь же прочным. Роспись часовни подходила к концу, Годвин уехал, и оставалось все меньше и меньше поводов задерживаться в замке в качестве мадам Агнессы. Однако она продолжала носить монашескую одежду — просто потому, что никто, кроме Николаса и ее семьи, не знал, кто она на самом деле. Нуждаясь в обществе детей для поддержания собственных жизненных сил, Эмилин молчала.

Потеряв после ссоры всякую уверенность в Николасе, в том, осталась ли она еще его женой, Эмилин не хотела пока признаваться, что она не монахиня. Если Уайтхоук узнает, что Эмилин в замке, трудно предположить, что он может сделать в отсутствие барона. Сначала она стремилась в Хоуксмур, чтобы защитить детей, теперь же боялась покинуть его, сама ища защиты от Уайтхоука.

Частенько она не могла заснуть до зари, мучительно решая, остаться ли ей в замке или уехать, довериться Николасу или нет, заговорить с ним или ждать, когда он подойдет первым.

Однажды ей приснился ястреб, запутавшийся в колючих плетях цветущего плюща. Пытаясь освободиться, птица погубила красные розы и золотые цветы примулы, которые каким-то чудом уживались на одной ветке. Эмилин проснулась в слезах, мечтая об объятиях Черного Шипа.

Прохладная осенняя погода заставила изменить летний распорядок. Темнело рано, и леди Джулиан ослабила свое строгое предписание, гласившее, что дамам надлежит удаляться на покой с заходом солнца. Эмилин читала или просто рассказывала что-то все увеличивающемуся кругу слушателей; в него входили дамы, слуги и рыцари, которые не спешили после ужина расходиться по своим комнатам, а собирались у камина, чтобы послушать ее.

Небольшая группа детей, состоящая из Кристиена, Изабели и нескольких сыновей рыцарей, ежедневно приходила к Эмилин на уроки чтения, письма и начал математики. Маленький Гарри удивил своим интересом к буквам, и сестра давала и ему кусочек мела и грифельную доску. Но чаще малыш бегал на своих толстых ножках и что-то лепетал.

Изабель каждое утро усаживалась в дамской гостиной и прилежно принималась за вышивание под руководством Тибби, Эмилин или леди Мод. Ее работы отличались аккуратностью и хорошим вкусом. Кристиен же с заметно возрастающим мастерством скакал верхом на пони, проводил массу времени в конюшнях или на площадке для турниров, наблюдая за занятиями рыцарей, или же вместе с другими мальчишками ловил в саду лягушек.

К середине октября Эмилин почти завершила роспись часовни. Закончила и книгу псалмов и принялась за исправление и восстановление других книг. Леди Джулиан попросила ее расписать побеленные стены своей спальни, которые уже были разделены красными линиями на прямоугольники. Эмилин, благодарная за предоставленную возможность задержаться в замке, добавила узор из нежных, но ярких цветов.

Жизнь текла вполне мирно, если не считать колкостей, которые нередко позволяла себе Элрис:

присутствие Эмилин явно действовало ей на нервы. Даже леди Джулиан однажды не выдержала этой надоевшей всем язвительности — она попросила Элрис помолчать и помолиться о том, чтобы Господь смягчил ее душу. Эмилин изо всех сил старалась не замечать высказываний Элрис, не обращать внимания на хвастовство девицы по поводу того, что казалось ей брачным предложением со стороны отсутствующего барона.