Пронзенное сердце

Она поняла, что теперь уже ничто не сможет остановить ее. Она готова перевернуть вверх дном всю комнату, чтобы найти что-то, чем можно открыть ненавистную дверь. Надеясь найти в комоде у кровати ножницы, нож или какой-нибудь другой металлический предмет, она опустилась на колени и начала тянуть на себя крышку ящика — до тех пор, пока петли не заскрипели и не сдались.

Глава 25

Отчаянный, до костей пронизывающий холод напоминал о смерти и ледяной вечности. Вокруг — тьма и жуткая тишина. Теперь так будет всегда: холод, темнота, бесконечное молчание и абсолютная беспомощность.

Вздрогнув, Николас очнулся и потряс головой, чтобы отогнать страшные видения, отражающие реальность: темноту и леденящий холод. Его привели в ту же самую комнату, где раньше находились дети, но огонь в камине погас, позволив воцариться сырости и зимнему ветру.

Николас лежал на полу, связанный по рукам и ногам. Открыв глаза, он огляделся, не понимая, сколько прошло времени. Ясно было одно: Уайтхоук, узнав, что Николас пойман, не оставит его в покое. Свет, пробивающийся сквозь ставни, говорил о наступлении утра.

Он без особой охоты явился в эту комнату. Процесс его усмирения закончился разбитым лицом и парой сломанных ребер. Николас лежал на боку, теперь уже полностью придя, в себя, и глубоко дышал, чтобы победить боль, голод и жажду. Жаль, что он не успел поесть, направляясь сюда, и жаль также, что у него нет плаща.

Шавен приказал, чтобы барона отвели в единственную в замке комнату, в которой не было гостей: туда, где находились дети.

Придя в ярость от того, что комната пуста, а единственный часовой в стельку пьян, Шавен хлестнул Николаса по лицу тяжелой рукавицей. Затем он отправился на поиски Уайтхоука, шепнув одному из воинов, что графа задержал король.

Сейчас, лежа на полу, Николае подогнул ноги и изо всех сил пытался достать из сапога небольшой кинжал. Но с руками, связанными за спиной, сделать это никак не удавалось. В конце концов, он лег на спину, поднял ноги и тряс ими до тех пор, пока кинжал сам не упал ему на грудь. Он скинул его на пол и постарался дотянуться до рукоятки.

Старательно перепиливая пеньковые веревки, он, наконец, почувствовал, что они ослабли. Но работа не была закончена: веревки оказались обмотанными вокруг кожаных манжет в несколько слоев.

Как только он освободит руки и ноги, то сразу выберется из комнаты, даже если для этого придется убить часового. Эмилин где-то здесь, в замке, и он найдет ее. Лучше, если удастся выйти отсюда до того, как явится Уайтхоук и попытается задержать его.

Главная проблема оставалась той же: где Эмилин? Ребенком он жил в Грэймере, но не мог вспомнить, где расположена тюрьма. Да и насколько он знал старые и новые башни, там негде было устроить темницу.

С трудом. Николасу удалось сесть, прислонившись спиной к кровати, хотя ребра отплатили ему за это острой болью. Куда вел его Шавен, когда они так неудачно наткнулись на рыцарей? Он пересекал двор по направлению к старой башне или дальше за нее — к двум оставшимся угловым башням.

Но Николас точно знал, что в старой башне тюрьмы нет — когда он был ребенком, там располагались жилые комнаты. Построенная по норманнскому образцу, высокая и прочная, она покоилась на каменном фундаменте и почти не имела подвалов — огромный известняковый гроб, поставленный вертикально.

И все-таки Кристиен сказал «тюрьма».

Внезапно Николас прекратил пилить и едва не уронил нож. Мальчик же произнес «тюрьма» по-английски[10].Уайтхоук же вполне мог говорить с Эмилин по-французски. И тогда это вовсе не тюрьма, а главная башня.

Значит, Эмилин заперли в главной башне.

В коридоре раздались шаги и голоса. Николас успел сунуть кинжал под кровать как раз в ту минуту, когда тяжелый засов отодвинулся, и дверь открылась.

— Ты не мой сын! — в ярости кричал Уайтхоук. Лицо его сейчас напоминало маску, волосы растрепались. Он подошел почти вплотную к Николасу, сжав кулаки и едва владея собой. — Сын не смог бы так жестоко предать меня.

Николае поднял голову и спокойно взглянул на Уайтхоука.

— Милорд, — как можно спокойнее произнес он, — полагаю, к нашему обоюдному неудовольствию, что я — ваш родной сын.

Уайтхоук ударил его по лицу, и из разбитой губы потекла кровь. Уайтхоук смотрел на него сверху вниз, тяжело дыша.

— Поднимите его, — приказал он. Вздернутый на ноги, Николае сжал руки, возблагодарив судьбу за то, что перерезанные веревки еще не упали с запястий.

Отвернувшись, Уайтхоук провел рукой по лицу и волосам. В комнату вошел Шавен и что-то тихо сказал графу.

Тот повернулся к Николасу.

— Где дети?

— Думаю, пошли поиграть на свежем снегу, — коротко ответил барон.

— Без сомнения, это он освободил их, — вмешался Шавен. — Как вам это удалось? — обратился он к Николасу. — Где дети и где те люди, которые вам помогали?

Николас презрительно взглянул на него

— Дети в безопасности. Но лучше бы я нашел Эмилин до того, как нашел вас.

Уайтхоук подошел к сыну вплотную.

— Клянусь тебе, парень, ты больше не увидишь своей леди в этой жизни. Сколько у тебя людей за стенами замка?