Пропащие души

Но войдя в отделанную серым камнем кухню, размерами напоминающую кафе, она обнаружила, что Скотт уже там. Он уселся на одной из кухонных табуреток, устроив ноги на огромном гранитном центральном столе, как будто правила этого дома его совершенно не касались.

Отец сидел за большим круглым столом, на котором был накрыт завтрак. Держа в руках Wall Street Journal, он поглощал омлет с ветчиной и сыром, приготовленный для него домработницей Луизой.

– Доброе утро, Зельда, – сказал он гулким голосом. Обычно к этому времени утром отец уже был на строительной площадке того торгового комплекса, над которым работал в данный момент. Но из-за всей этой чепухи с заградительной красной лентой, возникшей после убийства Лили Карпентер, был вынужден бездельничать, что давалось ему с невероятным трудом. Как раз прошлым вечером Зи слышала, как он орал в телефонную трубку на своих адвокатов, хотя сегодня утром по нему вряд ли можно было сказать, что его хоть что-то в мире волновало. Это было ему свойственно – он умел быть общительным, харизматичным, даже компанейским, но мог и совершенно неожиданно измениться.

Зи добралась до кофеварки эспрессо (возможно, единственный предмет роскоши, который она признавала) и начала молоть кофе, вполуха слушая разговор между отцом и братом.

– Скотт, в этом году в этом нет никакого смысла, – сказал отец.

– Но, папа, может, ты смог бы просто как-то списать это в убытки. По крайней мере, топливо.

Что-то в его словах словно вызвало вспышку в подсознании Зи.

– О чем вы говорите? – спросила она.

– Скотт пытается убедить меня купить яхту, – ответил отец, открывая деловой раздел журнала.

У Зи внезапно волосы на затылке встали дыбом. Мысль, которая пришла ей в голову раньше, вовсе не была ее собственной.

Это была мысль Скотта.

* * *

В тот же день, немного позже, Эндрю подходил к двери кабинета математики, с трудом борясь с тошнотой. Ему казалось, что ее причина вовсе не в гриппе и не в кишечной инфекции. На самом деле сегодняшнее утро оказалось удивительно безболезненным. Резкая боль в ноге прошла среди ночи, а сильное сердцебиение, которое отравляло ему вчерашний день, больше не чувствовалось. По крайней мере, пока.

Он был почти уверен, что чувствует тошноту исключительно из-за боязни входить в кабинет мистера Гринли. Какими колкими замечаниями мистер Гринли при всех осыплет его сегодня? Каждый день Эндрю говорил себе, что Гринли не сможет унизить его сильнее, чем раньше. И каждый день оказывалось, что он ошибался, потому что мистер Гринли, как, похоже, и все остальные, уже считал Эндрю совершенно безнадежным.

Эндрю по-прежнему помнил год и даже месяц, когда все распалось на части. Четвертый класс, апрель. Конечно, болел он и раньше. Во втором классе он четыре недели болел чесоткой, после чего его кожа долго оставалась красной и исцарапанной. В третьем классе он простудился рекордное число раз – пять, и одна простуда переходила в другую, в результате чего он оказался прикованным к постели почти всю зиму. Но ему всегда удавалось догнать своих одноклассников – может, потому, что во втором классе не проходили ничего слишком уж сложного, или из-за того, что учителя просто жалели его, ребенка, чей отец умер от сердечного приступа, когда сыну едва исполнилось три года.

Но в четвертом классе все изменилось. Эндрю упал с качелей на игровой площадке, травма привела к хронической боли в пояснице, из-за которой он не мог сидеть на месте и концентрироваться на чем-то. Пока он не ходил в школу, миссис Стрэндквист, миловидная преподавательница, выглядевшая один в один как Белоснежка, начала объяснять классу дроби. И когда Эндрю наконец вернулся, было уже неважно, насколько сильно он старался найти смысл в загадочных цифрах, – все равно невозможно было заставить свой мозг понять их. Миссис Стрэндквист поначалу пыталась помочь ему. Она даже занималась с ним отдельно, на переменах, уверенная, что все, что ему нужно, – это немного дополнительного внимания. Но в конце концов, по мере того как его пропуски занятий и пробелы в знаниях накапливались, она потеряла надежду и перестала пытаться. Может, это и был первый раз, когда его сочли Пропащим? И определенно не последний.

И с того момента каждый школьный год походил на предыдущий. С первой секунды, когда он входил в класс в начале сентября, Эндрю уже был отстающим, потому что никогда на самом деле не усваивал того, что должен был выучить в прошлом году. Некоторые учителя оказывались более жестокими и привлекали внимание всего класса к его неполноценности. Тот же мистер Гринли определенно относился к этой категории: он взял Эндрю на прицел с самого первого дня и никогда не упускал случая высмеять его. С точки зрения Эндрю, учитель зря тратил время, отпущенное на урок, но никто не упрекал мистера Гринли за это.

Эндрю навалился на парту, и мистер Гринли, прищурившись, бросил на него презрительный взгляд из-за своих очков.

– Мистер Форман, спасибо, что удостоили нас своим присутствием. Надеюсь, сегодня вам удастся остаться с нами до конца урока.