Пропащий

Он стал использовать меня, чтобы самому изображать «старика»: для этого он начал меня бить и бросаться вещами. Однажды я сделал вид, будто кто-то позвонил ему по телефону, и позвал его к трубке. Взяв трубку и обнаружив, что я его разыграл, он улыбнулся и тут же швырнул в меня бутылкой с апельсиновой содовой. Сладкая вода облила всего меня, телефон и ковер. Не обращая на это внимания, он смеялся: «Я не милый парень! Я не святой!»

Я очень хорошо знал, кто он.

После того как все было убрано, я кинул в него салфеткой.

Новый джинн был выпущен из бутылки, и сумасшествие закрутилось с новой силой.

Он взял в привычку сажать меня рядом с собой и щипаться.

– Ущипнуть? – спрашивал он кого-нибудь из тех, кто сидел впереди.

Еще он мог полить мою руку горячей водой из чашки, объясняя, что я нахожусь в очень высоком духовном состоянии. Я подыгрывал ему, изображая «духовную продвинутость»: перебивал его, поправлял то, что он говорил, пока он не начинал щипать мою руку, а потом и лицо. В том моем состоянии меня это нисколько не заботило. По сути, ничего более веселого, чем эти дружеские развлечения, в моей жизни не было. Он был невероятно забавным и никогда не уставал дурачиться. Мне казалось, он может превратить в золото любой нонсенс, и я до сих пор так думаю. Мне нравилось нарушать священную тишину, образовывавшуюся вокруг него. Я чувствовал, что именно его энергия была даром, и не важно, в какой форме она проявлялась. Если бесполезность логических аргументов и идиотских догм осознана, что еще остается? Можно и повеселиться. Жаль, что я не мог в этом убедить Йогиню, не говоря уж о себе самом…

Однажды он вылил на меня кувшин воды. Я вылил еще один в свои карманы. Вскоре он начал «швырять» меня по всей комнате подобно тому, как это делают борцы на международном ринге. Разыгрывая этот маленький спектакль, он тянул меня за руку и я эффектно «пролетал» через всю комнату. Иногда люди начинали хватать воздух ртом, когда он начинал капать горячей водой мне на руку. Это был безобидный театр, и некоторые, понимая, что происходит, еще и подбадривали его. Если спектакль слишком затягивался, я, для смены декораций, бежал по лестнице наверх, перепрыгивал через балкон и, свесившись со стропил, плюхался прямо перед ним на пол, получая пинок, щипок или просто заваливаясь на бок.

Теперь он не отпускал меня от себя. Он был как тот двухлетний малыш, которому нравится, когда его кружат, и твоя усталость не имеет для него никакого значения.

Любой человек, не понаслышке знакомый с сильной эмоциональной болью, знает, что лучше зашибить палец, обжечь руку или попасть в автокатастрофу, чем постоянно испытывать душевные страдания. То время было идеальным для таких представлений.

По мере того как он становился все слабее физически, меня легко можно было использовать и для развлечения, и для поддержки. Да и кроме того, это было просто весело.

– Хочешь сказать, я слабею?

– Ну-у-у-у, ты – крошечный старичок…

Ба-бах! Он использовал мои слова в качестве предлога, чтобы «швырнуть» меня на пол и поставить свою ногу на мою руку или ногу и стоять на ней, демонстрируя свою силу! Он был таким легким, что я едва его чувствовал. Затем он обязательно должен был убедиться в том, что Йогиня наблюдает за нами.

– Глянь, глянь! Она смотрит! Мне надо быть поосторожней.

Затем он поворачивался к ней за разрешением:

– Можно?

– Зачем ты это делаешь, Юджи? – спрашивала она, с тревогой в глазах глядя на него.

– Он это заслужил! Поделом ему!

Затем он поворачивался ко мне:

– Значит, говоришь, я слабею?

– Ну-у-у-у…

И он пинал меня, пока я не откатывался прочь.

– Смотри, он просто играет!

Это занятие могло длиться часами, и прекратить его можно было, только покинув комнату. Я был у него на коротком поводке. Ему нравилось мучить меня, и вскоре он начал привлекать к игре детей.

– Давайте, девочки, бейте его!

Сначала они вообще никак не желали участвовать.

– Юджи, я не хочу! – пожаловалась Шилпа. Конечно, Лакшми тоже начала нервничать. Однако он продолжал настаивать, и мне пришлось показать девочке язык. Тогда у нее в глазах загорелся огонек, и она ввязалась в драку, ударив меня по голове подушкой. Плотина была прорвана.

– Шилпа! Осторожнее! – закричала Лакшми, и Шилпа разозлилась уже на нее:

– Мам! Он сам сказал мне!

Это был финал. Делая вид, что я ее не интересую, и глядя в сторону, она нанесла мне легкий удар, извинилась, а потом еще раз хорошенько меня стукнула. Когда я попытался прикрыться рукой, Юджи схватился за нее и еще подстегнул ее:

– Давай! Сильнее! Сильнее! Ну что так слабо?

Затем он взялся за Сумедху. Вскоре они уже обе регулярно били меня подушками.

– Сильнее! – кричал он, если чувствовал, что они бьют не в полную силу. – Сильнее! Сильнее! Слабо бьешь!