Пропащий

Полный желудок сообщил, что неплохо бы поспать. Голова согласилась и резко потяжелела. Но пришла смутная мысль оглядеться по сторонам — а где он, собственно говоря? Данила вспомнил о башне, как спускался по лестнице, как болела голова после удара лбом. Оглянувшись, видит комнату, не большую и не маленькую, зарешеченное окошко на уровне груди, массивные ставни распахнуты во внутрь, на петле висит железный засов внушительной толщины. У противоположной стены деревянная койка, матрас-одеяло-подушка. Рядом дверь полуоткрыта, тянет влагой. Да, там бочка с водой, в которой мылся. На койке сидит дядька, смотрит на него. А Данила сидит за столом на простом деревянном табурете. Вся так называемая мебель сделана грубо, но крепко. Повинуясь смутной догадке Данила тычет ногой табурет — сдвигается. Стол тоже. Если так, то он не в тюрьме, ведь там — в кино видел! — вся мебель привинчена к полу. Но где тогда?

— Кто ты? Где я нахожусь? Почему я без трусов и что вообще происходит? — спрашивает Данила.

Он только сейчас обратил внимание, что «наркоману» лет сорок пять, не больше. И он вовсе не наркоман. То, что он принял за морщины на лице, на самом деле многочисленные шрамы. Будто когтями драли. Вот волосы действительно седые. Лицо самое обыкновенное, полукруглое, немного выдающийся вперед подбородок, глаза серые, чуточку навыкат, нос «картошкой» и с горбинкой. Грубые пальцы с короткими и жесткими ногтями перебирают застежку мотоциклетных очков. Кстати, очки какие-то странные, словно самодельные — к стальному ободу грубо приклепан кожаный ободок, ремень для крепления тоже кожаный, кое-как обрезанный, зато стекла удивительно чистые, прямо сияющие голубизной, слегка выпуклые и крупные, на пол лица. Одет просто — штаны из грубой ткани заправлены в сапоги «гармошки», рубашка тоже простецкая, без пуговиц, такие одевают через голову. Зато жилет безрукавка интересный — светло-коричневый, из тонкой кожи с рисунком, будто крокодильей.

— Ладно, ты поел, отдохнул, пришел в себя — можно говорить, — улыбнулся мужчина. — Итак, меня зовут Петр, ты на другой планете и трусов у тебя нет, потому что их тут не носят. То есть трусы есть, но не такие, как на Земле. Типа набедренной повязки. Я научу тебя пользоваться.

Данила похолодел, мясо в пузе растворилось, желудок резко схуднул и сдулся. «Я попал в лапы сумасшедшего маньяка! — подумал он. — В бессознательном состоянии меня вытащил из колодца, увез за город, накачал наркотиками — комар великан! — и теперь издевается».

— Да не волнуйся ты так, прямо побелел весь, — как можно мягче произносит Петр. — Я понимаю, что лишиться трусов это шок. Главное, что ты жив, цел и в безопасности.

— Что за тварь напала на меня там, наверху? — спрашивает Данила.

— Это комар, только очень большой. Обычно они не залетают так высоко, слишком тяжелые. Видимо, попал в восходящий поток воздуха. И твой запах привлек.

— Почему он такой большой! — срывающимся голосом говорит Данила. — Почему!?

— Потому что это не Земля. Другой мир, здесь царство ящеров и гигантских насекомых. А еще огромных папоротников и грибов. На Земле такое было сотни миллионов лет назад. Выслушай меня спокойно, парень. Ты не первый человек, который попал сюда. И уж точно, не последний…

* * *

Данила сидит на корявом табурете, слегка раскачиваясь в такт словам странного мужика по имени Петр. Он рассказывает о мире, в котором оказался Данила. Монотонное бормотание успокаивает и настраивает на какой-то веселый пофигизм — ну да, иной мир, «кротовья нора», похищение инопланетянами. Да такой лабуды тоннами сочиняют, издают и снимают! После скучной, низкооплачиваемой работы под пиво с чипсами — для бедных! — или под пиво с астраханской воблой — для тех, кто побогаче! — на ура идут истории про попаданцев в другие миры. И никого не удивляет, что обитатели этих миров говорят на литературном русском языке, что микрофлора там такая же, как на Земле, хотя еще Герберт Джордж Уэллс описал смерть марсиан от земных микробов. А мораль? Да она у людей меняется до прямо противоположной за какие-то пару десятков лет, одних только «культур» так называемых насчитывают сотнями. И это люди, то есть существа с одинаковой физиологией, общими ДНК и генами. Да существа из иных миров могут быть настолько не похожи на нас, что мы даже не поймем, живое ли это!

Данила морщит нос, часто моргает и таращит глаза — типа память освежает. Как же это все получилось? «Я шел по улице, было прохладно … трезвый! — думал он, как валуны ворочал. — Откуда-то колодец взялся… нет, я шлепнулся, меня потянуло в колодец, искры какие-то, туман вонючий … точно, шизоидный бред! Я псих. Да, я псих, живу в мире своих грез…» мощный подзатыльник озаряет сознание, процесс осмысления бытия прерывается, злой голос незнакомца по имени Петр врывается в уши:

— Ты что бормочешь, козлина!? Кто тут псих?

— Я, — кротко произносит Данила. — Я, Данила Уголков, псих. Вот, в дурдом попал. А ты врач писихатр — нет, психиатр.

Мужик по имени Петр внятно ругается матом. Приободрившийся Данила с улыбкой спрашивает: