Пропащий. Последние приключения Юджи Кришнамурти

То, что он говорил, вызывало во мне резонанс. Это был совсем новый подход к волнующему меня вопросу религии. Я понимал, что в религии что-то есть, но что? Ссылки на пережитые им «необъятные» опыты были интересными, поскольку звучали очень правдоподобно и разумно. «Не принимайте на веру ни слова из того, что вам говорят», – постоянно повторял он, призывая к собственному исследованию. Я никогда не слышал ничего подобного в своей католической молодости: на все существовавшие у меня тогда вопросы я получал готовые и настолько неубедительные ответы, что они рассеивались как в поле дым.

Читая в одной из книг Дж. Кришнамурти диалог между ним и физиком Дэвидом Бомом о ментальной природе происхождения пространства и времени, я почувствовал, словно кто-то залез ко мне в мозг и развернул его в другом направлении.

«Времени нет. И что тогда имеет место? Что происходит? Не со мной, не с моим мозгом. Что происходит? Мы сказали, что когда отвергают время, существует ничто. В итоге этого долгого разговора ничто означает все. А все – это энергия. И мы тут остановились. Но это не конец»[4].

А затем эти двое продолжали всесторонне рассматривать механизм ума, создающий ощущение времени и пространства. По какой-то причине их слова оказали на меня глубочайшее воздействие. Я никогда не забуду комнату и маленький обшарпанный стол, за которым я сидел, читая этот отрывок. Прежде духовность была для меня просто теорией, но во время чтения у меня возникло четкое ощущение некоего присутствия в комнате рядом со мной. Это чувство было настолько сильным, что мне даже стало не по себе – казалось, что-то или кто-то невидимый разглядывал меня сразу со всех сторон. В результате этого переживания курс моей жизни изменился настолько радикально, что поворот вспять стал невозможным. Я не мог понять, что это было за необычное ощущение, я не мог его объяснить, а уж тем более не мог кого-либо спросить о нем. Я отправился в путь без пути, о котором говорил Джидду Кришнамурти, на поиски абсолютной истины, будучи почти полностью слепым.

Я постарался увидеть его лично как можно скорее. Эта встреча состоялась в Мэдисон-сквер-гарден. Он появился из-за занавески и, выглядя слегка потерянным, сел на простой складной стул, стоящий перед зрителями. Безупречно одетый пожилой индиец аккуратно подложил трясущиеся руки себе под бедра и молча сидел несколько минут, пока зрители не начали аплодировать.

Он был явно раздражен.

«Чему вы аплодируете, господа? Это не развлекательное мероприятие», – сказал он, поворачивая голову вместе с негнущейся шеей и сканируя взглядом аудиторию. Затем он прикрыл глаза, внутренне собрался и не спеша начал свою речь. В течение последующих полутора часов тишина стояла такая, что слышно было, как пролетает муха.

«Можем ли мы отправиться в путешествие вместе, как двое друзей?»

Он говорил на очень приличном британском английском с небольшим индийским акцентом, завораживая аудиторию тщательно подобранными словами и поощряя ее отвечать согласными взглядами, когда слова находили у нее отклик. Говоря о бедах человечества, о поиске свободы, счастья и истины, он призывал слушателей внимательно всматриваться в эти понятия, следуя за ним слово за словом. Он призывал быть «беспристрастно осознанными» к тем реакциям, которые вызывали его слова.

«Знаете ли вы, что означает изучать? Если вы действительно изучаете, то изучаете на протяжении всей своей жизни, и нет какого-то одного учителя, который бы вас учил. Вас учит все: опавший лист, летящая птица, запах, слеза, богатство и бедность, плачущие люди, улыбка женщины, заносчивость мужчины. Вы учитесь у всего, поэтому нет никакого наставника, философа или гуру. Сама жизнь – ваш учитель, и вы в состоянии постоянного изучения»[5].

«Не верьте мне на слово, господа! Убедитесь во всем сами!»

Он не уставал повторять эти слова в каждой своей книге, и, тем не менее, было здорово вживую послушать человека, чья история пробуждения к тому времени стала очень известной. Он был очень необычен, поскольку имел мужество выйти из всемирно известной организации – Теософского общества – как раз тогда, когда оно собиралось провозгласить его учителем мира.