Пропащий. Последние приключения Юджи Кришнамурти

Жёсткая реальность отношений между людьми находила в нём предельно ясное и простое выражение.

— Единственный вид отношений, который существует между тобой и мной, это «Что я от этого получу?», — обычно говорил он, хотя слова его противоречили его делам.

На самом деле он имел в виду движущую силу наших поступков, заставляющую вести разговоры о любви для того, чтобы оправдать собственное удовольствие, полученное за счёт другого человека.

Истории Юджи были волшебным средством коммуникации, обнаруживавшим при ближайшем рассмотрении зыбкую и туманную природу фактов. Кто что кому сказал и зачем? Стоило чуть поскрести поверхность и факты рассыпались. Истина — это твоё слово против моего, и в конечном итоге весь суд сводится к оружию, которым мы готовы защищать своё добро. Например, когда он говорил о Джидду Кришнамурти: «Всё лишь пустые слова и пустые фразы, сэр!», в каком-то смысле он говорил обо всех нас, а с другой стороны, его самая суть была — ничто. Каждый раз, когда он выходил из комнаты, его отсутствие создавало вакуум, который быстро заполнялся словами, возникавшими в нас, между нами, независимо от нас.

Рассказы о его друзьях высмеивали наши представления о себе, и, приспосабливая нужную историю к текущему моменту, он держал на мушке каждого. Он практически не использовал обычные для духовных учителей истории; вместо этого главными героями его метафорических баек становились его друзья. Если вы выбрали быть в его присутствии, то история вашей жизни использовалась для атак на концепции, на опосредованный опыт, наполняющий собой большую часть человеческой жизни, на то, что отделяет вас от жизни. Его рассказ мог быть мощным, точным и болезненным или унизительным, выкорчёвывающим всё второстепенное из большинства учений и достигающим нервных окончаний самой вашей жизни. Он копался в грязном белье, но его мишенью была мысль — во всех её возможных видах и вариантах. Если он хотел использовать какой-то из традиционных текстов, то умудрялся выразить в одном предложении всю суть учения:

— Бездействие есть действие. Вот ваша Гита.

Он доносил это так, что шанса не понять не оставалось. Это было более чем великолепно. Он был источником, не ссылкой. Случалось, кто-нибудь пытался его поправить, тогда он отвечал: «Не будь немцем, который всегда кричит: «Я прав! Я прав!» Тебе всегда хочется чувствовать себя на коне». Тот факт, что ничему иному не было позволено случаться в его присутствии, иногда сводил меня с ума. Это случалось часто. Он каким-то образом обрубал всё внешнее и заставлял тебя оставаться сфокусированным на нём, хотя ты об этом даже не подозревал, поскольку было ощущение, что ничего не происходит. Люди говорят, что это звучит жестоко, но я никогда не встречал более сострадательного человека в моей жизни. Он не боялся встретиться с фактами лицом к лицу, в то время как большинство людей бегут от них, как от чумы, чтобы не нарушить баланс социальных взаимодействий. Если ты ничего не инвестировал в создание собственного имиджа в глазах других людей, то ты имеешь огромное количество энергии для самовыражения. Именно по этой причине нам так нравится наблюдать за детьми. Они просто утверждают то, что видят, пока мы, взрослые, не научим их нашим правилам игры: ложь, ложь, ложь и ещё раз ложь.

— Я подрываю саму основу человеческой мысли! — заявлял он наигранным высокомерным тоном.

Его нападки в результате облегчали бремя концепций, стоящих преградами на пути жизни — той самой жизни, от которой мы постоянно хотим отгородиться. Если мы сопротивляемся, то испытываем боль, а не сопротивляться не можем, поскольку рутина знаний и есть то, что составляет саму структуру личности. Рядом с ним идеи постоянно горели в огне. Он поливал бензином и бросал зажжённую спичку в то, что ты холил и лелеял, равно как и в то, что ненавидел.

— Вас не может интересовать то, что я говорю! Это будет окончанием вас — таких, какими вы себя знаете и какими ощущаете!

Тогда что же нас интересовало? Полагаю, что развлечения самого разного рода. Честно сказать, если честность возможна в принципе, других объяснений я не вижу.

— Вы все ищете счастья, в котором бы не было ни одного несчастливого мгновения. В этом весь ваш поиск, и нет разницы, ищете вы его в баре или в храме.

Если ему указывали на то, что он сам когда-то сидел и слушал Джидду Кришнамурти или медитировал, он не отрицал этого:

— Когда я был молодым и глупым, я так поступал, но ничто из этого не помогло мне ни на йоту.

— Боль — это целитель! — говорил он в других случаях. — Но вы постоянно стараетесь устранить проблему и сбежать, что только ухудшает дело.

Одного взгляда на манипуляции нашей фармацевтической промышленности достаточно, чтобы оценить точность его слов. Наши идеи о способах лечения внушаются нам компаниями, занимающимися продажей лекарств, которые используют тактику запугивания, чтобы поддерживать нас «здоровыми».