Пропасть Искупления

По меньшей мере треть нижней поверхности крыла испускала больно режущий глаза свет: батареи, фрактально изломанных термоэлементов, окруженных коконами актинически яркой, пурпурно-индиговой плазмы. Из охлажденных мест в корпусе вынырнули сложной конструкции когтистые опоры, они удлинялись и раскладывались в гипнотизирующем танце поршней и петель. На верхней части корпуса мигали неоновые узоры, обозначая входные люков, горячие участки и выпускные клапаны.

Шаттл отметил расположение своей посадочной площадки, развернулся и с элегантной точностью коснулся земли. Опоры согнулись, гася инерцию. На мгновение рев плазменных нагревателей стал оглушительным, потом с пугающей внезапностью оборвался. Плазма погасла, оставив после себя лишь неприятный запах гари.

Васко и раньше видел проносящиеся над колонией летательные аппараты, но только издали, и это было восхитительное зрелище! Ничего удивительнее юноше наблюдать не приходилось.

Они встали и втроем двинулись к трапу. Почти добрались до земли, когда Клавэйн оступился и чуть не упал. Оба спутника кинулись к сочленителю, но первым успел Васко и принял на себя вес Клавэйна. Он испытал одновременно облегчение и шок – старик оказался поразительно легким, словно мешок соломы.

Васко резко и громко втянул воздух – этот звук перекрыл даже шум транспорта, напоминающий шипение парового котла.

– Все в порядке, сэр? – спросил юноша.

Клавэйн мрачно взглянул на него.

– Я уже немолод, – ответил он. – Не стоит ждать от меня слишком многого.

Вспоминая несколько часов, проведенных с Клавэйном, Васко понял, что не узнал о нем почти ничего. На борту шаттла удалось поговорить со стариком, и были минуты, когда тот проявлял почти дружеское участие, расспрашивал о семье, хвалил за толковые вопросы, шутил и смеялся шуткам юноши, как старый знакомый. Но то и дело Клавэйн становился холодным и далеким, точно ледяная комета.

И хотя такие перемены в настроении происходили внезапно, они всегда сопровождались появлением отсутствующего выражения на лице, словно окружающее вдруг совершенно переставало интересовать старика.

В первый раз, когда это случилось, Васко решил, что чем-то расстроил Клавэйна. Но очень скоро он заметил, что старик неразговорчив и со Скорпионом, и понял, что эта рассеянность имеет мало общего с недовольством или неприязнью. Так ведет себя радиоприемник, время от времени теряющий неустойчивый сигнал. Сочленитель то уходил в свои мысли, то рывком возвращался к действительности. Поняв это, Васко перестал тревожиться о том, что сказал или сделал в присутствии Клавэйна. Зато поведение старика, которого они с такой помпой везли в колонию, начало беспокоить его. Какие мысли обуревают Клавэйна, когда тот перестает видеть собеседников? Возвращаясь к общению с ними, Клавэйн кажется таким же нормальным, как и любой из знакомых Васко. Но и картина, которую юноша видит за иллюминатором, кажется нормальной; вот только куда ни сверни, полетишь от уютного света в жуткую и непредсказуемую тьму, потому что тьмы гораздо больше, чем света.

Вдруг одно из пятен мглы привлекло его внимание своей необычностью – оно вклинивалось в россыпь огней большого поселка. Он наморщил лоб, роясь в памяти: что это за место и почему не освещено? Может, широкий канал, вдающийся вглубь крупного острова?

Шаттл заложил вираж, угол обзора изменился. Полоска тьмы наклонилась, поглотив одни светлые точки и исторгнув другие. В голове будто щелкнуло, и в следующий миг он понял, что видит перед собой гигантскую конструкцию. Ее необычайная высота и вытянутая форма угадывались лишь по заслоненным ею огням, но стоило Васко сообразить, что чернеет перед ним, как воображение без труда дорисовало детали. Конечно же, это Морская Башня, возвышающаяся в нескольких километрах от старейшего из поселков – места, где он родился.

Морская Башня. Корабль. «Ностальгия по бесконечности».

Васко никогда не видел субсветовик вблизи – лодкам запрещалось подходить к нему без крайней надобности. Он знал, что начальство бывает на корабле и время от времени туда летают шаттлы, словно комар вьется на фоне покрытой наростами, потрепанной непогодой видимой части корпуса. Похоже, Скорпион знал о «Ностальгии» все, но для Васко это была одна из многих тем, которые он решил ни в коем случае не затрагивать, когда сопровождал свинью в плавании к острову Клавэйна.

С высоты полета шаттла «Ностальгия по бесконечности» выглядела громадиной, но уже не казалась Васко таким далеким циклопическим природным образованием, каким представлялась всю жизнь. Глядя на корабль, раз в сто превосходящий размерами самую большую постройку из плавника на архипелаге, он не мог не испытывать головокружение. Корабль стоял значительно ближе к берегу, чем Васко представлялось раньше: скорее придаток колонии, чем высящийся поодаль страж. «Ностальгия» не производила впечатления хрупкости и неустойчивости, но, несомненно, выглядела творением человеческих рук, точно так же находящимся во власти океана, как и все остальное на планете.