Пропасть смотрит в тебя

– Про любовь все сказал? Не отвлекайся, Дрючин, давай про любовь.

Но настроение прошло, про любовь больше не хочется. Паршивый котяра!

Да, так о чем мы? За окном ночь, Алик Дрючин сидит за столом и рассматривает поочередно фотографии нечистых парочек с утехами на стороне, что специально оговорено в брачном контракте. Если снабдить обоих супругов компроматом, им придется торговаться до поросячьего визга, а он, Алик, будет выступать на стороне каждого, и гонорар, соответственно, подскочит в количестве до фига. Шибаев, конечно, закатит скандал… максималист гребаный! Придется доказывать ему, что обое рябое, как говорила бабка адвоката, и раз уж такая шикарная карта привалила, надо быть идиотом, чтобы не воспользоваться. Не надо зарывать талант, одним словом.

Алик достал конверт, сунул туда две фотографии беспутного мужа-клиента и надписал; обратный адрес, разумеется упоминать не стал. Типа, от неизвестного благожелателя. Женщина получит это завтра, в крайнем случае послезавтра; он, Алик, позвонит ей, представится и попросит о встрече для обсуждения бракоразводного процесса. Будет строг и официален. Она примчится с компроматом на супруга и, пылая торжеством и праведным гневом, ткнет ему под нос фотки изменника, а он посреди ее визга вывалит ей вторую часть компромата и спросит: «Это случайно не вы, мадам?» Он хихикнул, представив себе ее физиономию и еще раз вообразив физиономии обоих супругов. Красивый эквилибриум, молодец Шибаев. И он, Алик Дрючин, тоже молодец. Даже гений!

Он потянулся и зевнул. Посмотрел на часы на стене – половина первого. Ши-Бон хлопнул дверью, значит, предстоят разборки. Он ненавидит свою работу, считая ее мелкой и ничтожной. Конечно, после убойного отдела, красивых резонансных и серийных дел подглядывать в замочную скважину – все равно что заставлять волка жрать сено. Он надеялся, что его позовут назад, тем более вина его доказана не была, а объяснительной скорее поверили, чем нет, но репутация… Репутация!

Бывший коллега и, можно сказать, друг, гм… ситуативный друг! капитан Астахов намекнул, что, возможно… возможно! создается новый отдел, супер-серьезный, и он поручился… чем черт не шутит! Ши-Бон, окрыленный, ждал. Как оказалось, напрасно, на отдел не дали денег, и проект накрылся медным тазом. Капитан Астахов, уводя глаза в сторону, утешал, обещая, что отдел рано или поздно все-таки откроют, надо только подождать. «В гробу я видал, – твердо сказал Шибаев. – Не верю». На том дело и кончилось. Се ту, как говорят французы[3].

Алик тоже утешал как мог, без продыху рассказывая про свет в конце туннеля, праздник на нашей улице, блаженных верующих, худо-без-добра; зудел, успокаивал, приводил примеры падений и подъемов великих мира. Даже оптимистические стихи читал. Одним словом, оттягивался от души. Алика хлебом не корми, дай потрепаться, причем на любую тему, а тут ему и карты в руки – Шибаев молча лежал носом к стенке и никак не реагировал. Даже подушкой не бросался…

…Часы на площади пробили четыре раза и после паузы еще один, в другой тональности. Час ночи. Алик поднялся из-за стола. Сейчас Ши-Бон начнет втирать ему про ничтожность задач и помощь всяким… э-э-э… чудакам, швыряться чашками и опять хлопать дверьми… чертов идеалист! «А ведь мой долг адвоката помогать людям, – со скромным пафосом думал Алик, – защищать слабого… правда, трудно понять, кто тут слабый, как пираньи в банке, честное слово! Так что, прикажете стоять в стороне с постной мордой блюстителя, если можно прилично заработать? В смысле, блюстителя морали. На то и слабости ближнего, чтобы умный человек мог на них навариться. А ты не греши!» Алик бросил взгляд на диванчик, на котором иногда дремал после обеда… неудобный и короткий, после него ныли плечи и спина. «Не валяй дурака, – твердо сказал себе адвокат, – иди домой. Ну!»

Глава 5. Таинство брака. Дрязги

О, пошлость и рутина – два гиганта,

Единственно бессмертные на свете,
Которые одолевают всё…
Насмешливо и нагло выжидая,
Когда придет их время…

Н. Некрасов. О, пошлость и рутина…

Мужчина осторожно провернул ключ в замочной скважине и прислушался. За дверью было тихо. Он нажал на ручку и толкнул; дверь скрипнула. Он чертыхнулся и застыл, прислушиваясь. Оглянулся на лестничную площадку и протиснулся внутрь, стараясь, чтобы проклятая дверь снова не скрипнула. Не зажигая света, на ощупь, хватаясь за стену, сбросил туфли и куртку, прошел в гостиную. Через окно падал слабый свет уличного фонаря. Он стянул галстук, расстегнул рубашку и повалился на диван. Перевел дух – кажется, пронесло. Но он ошибся.

– Где ты был? – раздался резкий голос, как ему показалось, ниоткуда. Он вздрогнул и почувствовал укол в сердце. – Может, расскажешь, с кем?

– Светка? – воскликнул он, опомнившись. – Ты чего не спишь?