Пропавшая

В плане денег все как-то получилось неплохо. Когда он с матерью покидал корабль, то та надела на него несколько штук подвесок с драгоценными камнями и приколола пару брошек ему под сюртук. Золотых монет также отсыпала во внутренние карманы. Вот на эти чудом сбереженные изделия, мы и жили: снимали комнату на двоих, сказав, что родные брат и сестра, ели тут же, заказывая в номер. Мне уже нельзя было спускаться даже вниз, глаза не спрячешь, хотя и надевала шляпку пониже на лоб, и даже небольшую вуальку на глаза придумала. На меня оборачивалась женская половина города, но я часто и не ходила, старалась сидеть в комнате, если только в администрацию. Да там и не очень присматривались, кому нужны какие-то перебежчики. Их было, оказывается, достаточно много, особенно сейчас, когда начались массовые налеты. А вот по службе безопасности были вопросы, которые будут скоро решать. Ежин, каждый день с утра до вечера, искал мое зелье. И, в конце концов, нашел травника, готового такое сварить за хорошую сумму. Я с нетерпением ждала результат и в то же время осторожничала.

— Как доверять чужому, это тебе не Гула. Можно и слепой остаться.

Но мои сомнения развеялись, как только сделала первую пробу, пока на один только глаз, на всякий случай. Проходив сутки, не ощутив дискомфорта и не ослепнув, закапала и второй. И уже на следующий день гуляла по городу с непокрытой головой. А тут и вызов на разговор от безопасности.

В кабинет зашли вместе, но нас разделили: я была у молодого дознавателя, а Ежин у старого и, видимо, опытного следака. С молодым быстро все выяснили, тем более, что пришел ответ и совпала моя аура с образцами. Там же был приказ о немедленном прибытии в университет и даже высланы пропуска и деньги на проезд. С Ежином было несколько сложнее, хотя мы заранее проговорили все, что надо рассказать: всю правду, кроме того, что тот был внебрачным сыном Верховного. Все-таки власть, пусть и криминального мира, тем более не подчиняющаяся гражданским законам, вызывала подозрения и в империи. Спасало только то, что парень — Ворон, уже обернувшийся, не принадлежащий ни к какому из кланов, мать — человек, и ему всего шестнадцать. Мал еще быть шпионом либо разведчиком и все же нас просили подождать еще пару дней, для окончательного решения в администрации императора.

Через три дня мы уже ехали в столицу.

Экипаж, рассчитанный на шесть человек, слегка покачивался, и я дремала, откинувшись на стенку. Ежин сидел рядом и читал книжку, которую я ему купила, для ознакомления с законами государства. О некоторых рассказала еще в таверне, когда ждали ответа. Потом отвечала на его вопросы, об университете, о возможном провале на экзаменах, о его дальнейшей жизни без учебы. Я тоже думала об этом и решила, если не примут сразу, то отошлю на время к Гуле, она не откажет, у нее доброе сердце.

Время шло. К вечеру мы останавливались в трактирах и с утра продолжали путь. Уже через четверо суток добрались до столицы. Там я сняла комнату для Ежина в доме типа пансиона с прокормом два раза в сутки, а сама направилась в университет.

Альма матер встретила меня равнодушно. На территориях было тихо. Более половины студентов на практике и в ополчении, остальные, а это первый и второй курсы, частично на учебе, частично в общежитиях, библиотеках, столовой.

Я взбежала на свой этаж и, с замиранием сердца, ринулась в свою комнату. Она была закрыта.

— Ах, да. Соседка Магда должна быть на занятиях. Бытовиков почти не брали в армию. Но вот тогда придется бежать за ключом.

Сбежав на первый этаж, заглянула в комнату дежурных и увидела там…Карта!

— Ничего себе, — ахнула я, — Карт?

Тот поднял голову от книги, что лежала перед ним на столе. Внимательно вгляделся и резко вскочил. Откинув в сторону стул рванул ко мне и, схватив в охапку, закрутил на месте. Потом поставил на ноги и принялся целовать в щеки, нос, куда только попадали его губы.

— Да перестань, — смеялась, отпихивая его от себя, — Все-все…поняла. Ты так рад меня видеть.

— Лана, моя Лана. Ты жива? Я тебя уже похоронил, — вновь прижимал к себе, и я снова отталкивала уже с нетерпением.

— Ну, пожалуй, не твоя и это во-первых, а во-вторых рано меня упокаивать. Слух о моей смерти — преждевременен, — вспомнила я слова писателя Марка Твена, — И сейчас же найди мне второй ключ от моей комнаты.

Он отошел на шаг и как-то сконфузился.

— А ты там уже не живешь, — виновато сказал он, — Тебя же записали в смертные списки. Вот и подселили на твое место новую девушку. Кстати сокурсницу твоей соседки. Они даже вроде как подружки.

Я опешила.

— И что же мне прикажешь теперь делать? И где тогда мои вещи?

— Тебе надо идти в приемную к декану факультета и там дадут направление в новую комнату. А вещи твои на складе. Еще не вывезли.

— Ах, еще и вывезти могли, — хмыкнула невесело, — Что за дела. Ведь мне сказали, что я в списках как без вести пропавшая. А тут уже и из комнаты вон и вещи в яму. Отлично. Так теперь идти придется на поклон. Ну, что ж, я пошла. Пока.