Пропавшая без следа

Но когда он увидел, как она выходит из здания с несколькими сослуживцами и, не прощаясь, идет дальше вместе с ними, ощутил, как его захлестнула волна острого разочарования и раздражения. Он отчаянно желал, чтобы они с ней наконец остались наедине. И потому ощутил ярость, когда она, вместо того чтобы, как обычно, повернуть направо и отправиться домой, повернула налево и вошла в бар.

Теперь он сидел через три столика от их компании и ждал. К нему снова вернулись прежняя выдержка и терпение, и в этом во многом была заслуга виски со льдом. Он ждал подходящего момента.

Она была настоящей красавицей. Именно она сумеет доказать ему, что у женщин гораздо больше прекрасных качеств, особенно у красивых женщин, чем ему доводилось видеть прежде. Глубина, чувствительность, спокойствие.

Теперь она была совсем близко, он смотрел, как она улыбается. Какие у нее зубки. Его захлестывало удовольствие и гордость.

Но прошло совсем немного времени, и он не мог поверить своим глазам: она смеялась громко и неудержимо. Пила коктейли один за другим. Ситуация стремительно менялась, он понимал, что его план под угрозой срыва. Алкоголь все только испортит; он хотел, чтобы, когда это произойдет, она осознавала, что он делает, хотел, чтобы она ясно различала черты его лица, когда он пригласит ее в путешествие, о котором она и мечтать не могла, страстно желал, чтобы она ощущала крепкие узы, неразрывно связавшие ее с ним.

Наблюдая, как стремительно исчезает содержимое стаканов компании по соседству, он перенесся на тридцать лет назад. Вздрогнул, вспомнив, как отец опустошал стакан за стаканом, каждый раз с громким стуком опуская его на стол. Отец останавливался, лишь когда напивался в стельку.

Он вспоминал себя, заброшенного, одинокого мальчугана, которого отец постоянно обижал и унижал. Причиной тому была его мать, которая сбежала из дома. Тоска по матери и слезы, которые он постоянно проливал первое время после ее исчезновения, постепенно исчезли, боль притупилась, осталось лишь чувство горечи. Слова отца, возненавидевшего предавшую его женщину, нашли отклик в его душе и изменили образ мыслей и чувств. Он научился, точнее, его научил отец ненавидеть женщину, подарившую ему жизнь, которая так безжалостно бросила своего ребенка. А потом эта женщина стала для него лишь неприятным и далеким воспоминанием.

В свою очередь, он стал испытывать те же чувства к человеку, который сидел перед ним за столом, залпом выпивая стакан за стаканом, и унижал и бранил женщину, четырнадцать лет назад подарившую ему сына. Щелчок, бутылка открыта, виски льется в стакан, он сжимает его в ладони. «Сука, ей всегда было на тебя наплевать. На нас обоих наплевать. Да что это за женщина, что это за шлюха, которая бросает мужа и сына?» Он проглатывал виски и снова хватался за бутылку, наливая новую порцию и сжимал стакан в руке. «Проклятой шлюхе всегда было наплевать на нас. Она прыгала в постель к любому мужику, готовому осчастливить ее. Она торопилась не к тебе, своему единственному чертову сыну, а к мужику с кучей бабла и ради него готова была раздвинуть свои паршивые ноги».

Он все еще думал о матери, как вдруг заметил, что компания, веселившаяся в пабе, перешла к легким прикосновениям и объятиям. Он наблюдал, как на глазах менялась Сара Элсон: она принялась флиртовать, как и три другие девушки, пришедшие в бар вместе с ней. Такого он от нее никак не ожидал. Ее пальцы игриво задержались на руке парня по имени Адам.

Его надежды таяли на глазах. А затем его захлестнул гнев: все это слишком напоминало события, о которых он изо всех сил стремился забыть. Его попытки провалились, он никогда не смог бы забыть того, что пережил, а просто обманывал себя, внушая, что способен забыть. Слишком тяжела эта ноша.

У него все поплыло перед глазами, он уже не мог отличить то, что происходило в баре, от своих детских воспоминаний.

Он видел себя одиннадцатилетним мальчуганом, рано вернувшимся домой из школы. Ему нездоровилось, и он ушел с уроков. Даже в столь юном возрасте мальчик не признавал авторитетов и понимал: стоит лишь признаться, что он плохо себя чувствует, как его заставят терпеть, запретив жаловаться, в то время, как ребенок хотел лишь одного – лечь в постель, закрыть глаза и поскорее выздороветь.