Пропавшая без вести

Саша привыкла к темноте и смогла осмотреться. Комнатка была очень маленькая, всего два небольших окна. Перед онами стоял стол с какой-то посудой, у стены – широкая лавка с какими-то тряпками, с другой стороны – печка, за которой, по всей видимости была ещё крохотная кухня. Саша ретировалась к двери, дёрнула за ручку – та не поддалась.

Старуха перестала ходить по комнате, подошла к столу, зажгла свечу и запалила от неё свой веник.

"Совсем больная, она же так дом подожжёт!" – подумала Саша, скинула с себя грязное зелёное пальто и накрыла им горящий пучок травы. Старушка при этом в ужасе отскочила в угол, где начала неистово креститься и что-то бормотать. Саша затоптала тлеющую под пальто траву, и попыталась успокоить хозяйку:

– Простите, я просто испугалась, что сейчас всё здесь загорится. Может лучше просто включить свет?

Старушка не реагировала, продолжая что-то бормотать. Саша, осмелела, нашла взглядом выключатель, и включила свет. Тусклая лампочка едва ли была лучше свечки. Свечу она задула – как бы старухе в голову не пришло ещё что-нибудь поджечь.

– Ещё раз простите за вторжение, если вы откроете дверь, я уйду. Вы мне только скажите, где я оказалась? А то я по лесу шла, заблудилась, упала, а как очнулась – уже вечер, вышла вот в деревню, и не пойму где я.

Старушка успокоилась, стала оглядываться и шарить руками в воздухе, будто слепая.

– Ты ещё здесь? – произнесла она своим скрипучим голосом.

Отлично! Она ещё и глухая! – подумала Саша. Подошла к ней вплотную и закричала.

– Здравствуйте! Меня Александра зовут, а вас?

Старушка съёжилась, зажмурилась, и не открывая глаз представилась: "Раба Божья Антонина"

– Очень приятно! – постаралась ещё громче крикнуть Саша, – А как деревня называется эта?

– Село Михайловка – ответила хозяйка, всё так же не открывая глаз.

Михайловка-то Михайловка, да видать не та! У Саши к тому моменту созрело две версии происходящего:

Первая – она поскользнулась в пещере, ударилась головой и сейчас в коме, и всё это ей снится. В этом случае всё просто и понятно. А ещё хорошая новость в том, что раз ей что-то снится, значит она жива, и скоро может очнуться, где-нибудь в реанимации.

Вторая – она каким-то мистическим образом поменялась телами с бабой Валей, да ещё к этому, вероятно, угадила в другое время. Этот вариант создавал больше вопросов, чем ответов.

Надеясь на лучшее, но предполагая худшее, Саша решилась ещё на вопрос:

– А какой сейчас год?

Старушка, только что открывшая глаза, вздрогнула и снова зажмурилась, будто улитка, которую попытались погладить по "рожкам".

– Одна тысяча девятьсот пятьдесят девятый от рождества Христова!

Отлично! Что там сейчас? Никита Сергеевич, первый спутник, кубинская революция, что ещё?

Старушка перекрестилась.

– А Валентину Дмитриевну вы не знаете случайно?

– Золотарёву? – оживилась хозяйка

– Да, да, Золотарёву! – обрадовалась Саша.

– Знаю, да. Валька, замужем, а дитя уж сколько лет нету.

– Вот, мне бы к ней! Покажите как попасть?

– Ой, да к ней-то зачем? Я к себе приглашала… Мне домовой нужен… Да я смотрю ты очень буйный…

Бабка совсем не в своём уме! – подумала Саша, – ну в моём ли положении об этом говорить? Ладно, от неё хоть что-то можно добиться.

– Бабушка, а можно мне у вас переночевать, а утром я уйду, ладно?

– Ой, ночуй, ночуй, только не балуй больше…

Саша вздохнула, хотела убрать своё пальто, которым тушила огонь, но его нигде не было. "Чертовщина какая-то!" Она прошла на кухню, помыла в тазике руки, выключила свет и прилегла на лавку у стены. Старушка тем временем так и осталась сидеть в углу, тихонько чего-то бормоча…

Кто сильнее обиделся, тот и прав

Тётя Лена, вообще-то, любила своего мужа. И когда, после исчезновения матери, он вдруг укатил в деревню, и начал там безвылазно жить, очень переживала. А главное, такой ещё заявляет: "Приезжай сама ко мне!" Нет, это надо наглость иметь?! Кто тут пострадавшая сторона в конце концов? Она тут как вдова, при живом-то муже, а он там по лесам скачет, ещё поди знай, не закрутил ли с кем! Это он должен приехать и прощения просить!

А уж когда дочка Саша засобиралась к отцу ни с того ни с сего, тёте Лене совсем не по себе стало. Хотя потом отпустило. Она подумала: "Повидается с дочкой, с внучкой, и бросит, наконец, дурака валять, наш дядя Гена!"

Да, они так порой и называли друг друга, он её – тётя Лена, а она его – дядя Гена, а за ними стали и все их знакомые повторять, или наоборот это было, и они за своими знакомыми стали так друг друга называть – никто не помнил, и они сами тоже.

Встревожилась тётя Лена, когда не смогла Саше дозвониться. Мужу звонить? Да ну его! Пусть только вернётся – всыплю, мало не покажется!

И вот пока тётя Лена представляла, как она будет всыпать мужу по возвращении, в двери заскребли ключами, и на пороге оказалась её дочка, внучка и муж – дядя Гена.

– Здравствуй мамуля! – Саша быстрым шагом вошла в комнату и чмокнула тётю Лену в щёку, – мы приехали, я на кухню, сейчас быстро что-нибудь приготовлю

– Ну здравствуй, Лен! – подошёл дядя Гена, – как ты тут поживаешь?