Пропавшая грамота. Неизвращенная история Украины-Руси

По соглашению с Польшей после перехода всех епископов Правобережья в унию, заботу о сохранившихся на Правобережье православных приходах Киевщины имел левобережный епископ Переяславский. Но осуществлять эту заботу и руководить жизнью этих приходов было очень трудно благодаря противодействию польской администрации. Приходилось действовать или тайно, или окольными путями – через посредство единственного православного епископа в Польше, каковым долгие годы был известный борец за православие, писатель, оратор и лидер всех православных – епископ Могилевский (Белоруссия) Георгий Конисский.

Конисский выступал перед польским королем в защиту православия, поддерживал связи с императрицей Екатериной II, которая со своей стороны неоднократно указывала Польше на недопустимость гонений на православие. Польский король и правительство обещало улучшить положение православных, но все оставалось по-прежнему, ибо местные власти в разлагавшейся Польше ни с королем, ни с правительством не считались и действовали по собственному усмотрению или, точнее, по указаниям и желаниям всесильных магнатов и католической церкви.

Более успешной для поддержания духа сопротивления среди православных была деятельность на местах, в значительной части законспирированная и не поддававшаяся контролю польской администрации. Руководил ею по поручению епископа Переяславского игумен Матрониного монастыря (около Жаботина) Мелхиседек Значко-Яворский. Имея официальное поручение Переяславского епископа наблюдать за приходами южной Киевщины, игумен Мелхиседек был душою и организатором отпора православных против католической агрессии.

И его несомненной заслугой является сохранение на Правобережье до самого его воссоединения (1793 г.) как отдельных немногочисленных очагов организованного православия (монастыри, приходы), так и сознания в широких народных массах (формально переведенных в унию) своего единства с православной церковью.

Только с освобождением от Польши пришел конец религиозным и национальным преследованиям и ограничениям для населения Правобережья, которое никогда не забывало своего единства с Левобережьем и Россией. Оно стало в религиозном и национальном отношении равноправным с остальным населением России.

Но в вопросе социальных взаимоотношений воссоединение никакого облегчения не принесло. Все сельское население, как было, так и осталось бесправными крепостными рабами своих помещиков-поляков.

Результаты воссоединения

В то время – на рубеже XVIII–XIX столетий – в России крепостничество было в расцвете, а на Левобережье только что закончился процесс превращения большинства сельского населения (кроме казаков) в крепостных крестьян. И об облегчении положения бесправных крестьян Правобережья, на которое они надеялись, никто не подумал.

Как уже было упомянуто, в результате польской агрессии конца XVII – первой половины XVIII столетия богатейшие области Правобережья оказались собственностью польских магнатов, шляхты и духовенства, а жившее там население – их крепостными. Только незначительная часть сел и деревень считались собственностью «короля Польши», т. е. были в распоряжении государства. При разделе Польши и воссоединении Правобережья эти владения короля стали собственностью Российского государства, а жившее на них население превратилось в так называемых «государственных крестьян» т. е., крестьян, не имевших своего помещика и выполнявших налагаемые на него денежные и другие повинности непосредственно в пользу государства.

Позднее за почти 70-летний период от воссоединения до освобождения крестьян (1793–1861 гг.) некоторая часть этих «государственных крестьян» были российскими императорами «пожалованы» (т. е., подарены) в частное потомственное владение отдельным лицам.

Кроме того, некоторые села и деревни, населенные «государственными крестьянами», владевшее ими русское правительство начало сдавать в аренду частным лицам. Арендаторы, в большинстве поляки или евреи, старались выколотить из арендованных имений и отданных в их подчинение крестьян все, что только возможно, не считаясь ни с истощением земель и уничтожением лесов, ни с изнурением крестьян и разорением их убогих хозяйств.

Жизнь под властью арендатора – «поссесора», для крестьян была неизмеримо тяжелее, чем под властью даже самого строгого помещика. Помещики, считая и земли, и людей своей «собственностью», об этой «собственности» все же заботились, ибо верили, что это всегда останется источником их доходов.

Поссесор-арендатор расчитывал только на срок аренды, а то, что будет после истечения этого срока, его не интересовало.

Немногочисленные русские помещики Правобережья, сохранившиеся до революции 1917 года, – это потомки тех, которым или были дарованы имения, конфискованные у польских помещиков за участие в восстаниях, или пожалованные «государственные крестьяне».

Подавляющее же большинство помещиков Правобережья до самой революции были поляки, в отличие от Левобережья, где в помещиков превратились потомки казацкой старшины.