Пропавшая история

Как только пали поединщики, тучи стрел из самострелов (арбалетов) обрушились на войско Мамая. Стрельба велась железными стрелами-«болтами» (без оперения) как прямым, так и навесным обстрелом вглубь боевых порядков Мамая. На перезарядку русского самострела уходило от 8 до 15 секунд, и до момента схватки татарская армия находилась 20–25 минут буквально под ливнем «болтов» из 4–6 тысяч самострелов, которые могли выпустить до миллиона стрел. Болт из тяжёлого русского самострела весил 600 граммов и на расстоянии до 400 метров пробивал доспехи западного рыцаря. Даже если только один из десяти «болтов» на Куликовом поле попадал в цель, то ещё до схватки Мамай мог иметь до 100 тысяч убитых и раненых.

…Сторожевой полк полёг весь — его буквально задавили трупами, атакуя с трёх сторон, натиск пошёл на Большой полк, где в доспехах рядового воина стоял сам князь Дмитрий, на флангах давление было меньше.

Стена прогибалась, но не пробивалась — общий строй в 13 вёрст мгновенно отступал на несколько шагов, освобождая место для… следующего вала трупов атакующих. Русские не атаковали.

Вот почему нет, и историки не могут понять, почему именно нет подробностей битвы на Куликовом поле, — в действительности это была не битва. Это была бойня, — на Куликовом поле с чёткостью автомата работала гигантская русская живая «мясорубка», в которую «мясо» лезло само.

Рекой в буквальном смысле лилась кровь татарская, в ужасе смотрели издали на происходящее несколько специально привезённых сюда Дмитрием купцов-иноземцев, которые по скорому санному пути должны были ехать в разные страны, — пусть весь мир узнает, что сделают с теми, кто попробует посягнуть на землю Русскую: мелко нарубленный котлетный фарш!

А они всё лезли и лезли, поднимался очередной вал окровавленных трупов, коротко взрёвывали за стеной трубы, и тринадцативёрстная сплошная броня как единое существо делала назад несколько шагов: следующие. Картина была страшной!

Любая европейская армия давно бы прекратила атаки — Европа хорошо знала неприступность таких «стен», ибо эта тактика полевой обороны была известна ей давно, правда, в микроскопических по сравнению с данным случаем размерах. Европейские боевые «стены» были как стена обычного дома рядом с Великой Китайской, коей на Куликовом поле была Великая русская железная стена щитов!

И сначала лезли на неё не ордынцы, а люди из покорённых Ордой народов Кавказа, Причерноморья, Предуралья и из иных мест. Они полегли все до единого, не отступив только потому, что за их спинами стояли ордынские «тьмы», рубившие всякого, кто только дёрнется назад. Потом пришёл черёд и самих ордынцев: снова вал, снова трубы, снова Стена Стальных Русских делала назад несколько шагов: «Добро пожаловать на Русь, дорогие потомки Батыя!»

Такого реванша планета Земля ещё не знала: князь и крестьянин, боярин и ремесленник, купец и монах плечом к плечу стояли стеной за землю Русскую в самом прямом смысле слова!

…Начал заметно слабеть натиск, и в очередной раз как-то особенно взревели русские сигнальные трубы, и именно там, где стоял князь Дмитрий, вдруг стала медленно прогибаться железная стена, а весь остальной русский фронт остался стоять на месте.

Мамай начал снимать с других участков всех, кого можно, и бросать их к месту прогиба, и всё больше и больше становился прогиб, но по-прежнему остальные русские продолжали стоять, не отходя назад…

И понял Мамай — ещё одно усилие и он прорвёт эту страшную стену щитов, а воевода Дмитрий Боброк в дубраве отдал приказ: «Проверить подпруги!»

Мамай «заглотнул наживку» — те, кто рвался в прогиб, не успевали понять, почему при растяжении фронта в сплошной стене огромных щитов не возникает даже просветов, — они падали; следующие видели подозрительную картину: сплошная броня не давала трещин, ибо в каждый образующийся просвет из тыла выдвигался новый щит. Если кто-либо и успевал осознать происходящее — то сказать об этом он уже не успевал…

На полном галопе устремился в прогиб последний, самый последний резерв Мамая — его личная «тьма» телохранителей и… генуэзский полк.

Не шли генуэзцы в первых рядах — они прекрасно знали о неприступности «стены щитов», да и собственно генуэзцев здесь был десяток-другой. Это были рыцари-наёмники со всей Европы, прибывшие к Мамаю через генуэзскую колонию Кафу (ныне Феодосия). Но они также знали и то, что если «стена щитов» дала прогиб, то удар в это место её прорвёт — пусть с потерями, но прорвёт обязательно. Русские историки сообщают о 4 тысячах «генуэзцев», но их могло быть и больше, все они были в броне, как и 10 тысяч телохранителей, и все вместе были они отличными воинами-профессионалами, и должны были все они сначала «увязнуть» в стене…

Спотыкались в грудах трупов кони, летели с них всадники, но бронированный таран всё-таки врезался и остановился, захлёбываясь в собственной крови, в Великой русской стене, будучи не в силах её пробить.