Пропавшая (СИ)

Я все съела с превеликим удовольствием. Вчера обед и ужин тоже проглотила как не в себя. Сколько лет не пробовала нормальную человеческую еду, одна непонятная зеленая жижа. Хотя с новыми особенностями могла вообще долгое время обходиться без пищи, но моральная потребность все равно присутствовала — это давало призрачную иллюзию того, что я по-прежнему человек.

Десятый час, а Снежи все еще нет, я начала переживать. Воображение рисовало картины, одна страшнее другой. Когда в палату вошел лечащий врач, я была на взводе.

— Валентин Борисович, моя дочка еще не пришла?! — вскочила с кровати и приготовилась, если потребуется, бежать на выручку.

— Успокойтесь, она ждет, когда закончится обход, — мужчина добродушно улыбнулся. — Как спалось? Как вы себя чувствуете?

— Все хорошо, не терпится увидеть дочку, — присела на край кровати и нервно постучала пальцами по столику.

После короткого осмотра врач сообщил о том, что сегодня после обеда мне сделают компьютерную томографию головного мозга, а после результатов переведут на амбулаторное лечение, так как все анализы в порядке.

Эта новость немного удивила и обрадовала, ведь я была уверена в том, что моя кровь сильно отличается от крови обычного человека. Лаборанты просто не могли не заметить странности.

Задумываться о причинах такого везения не стала, да и голова была занята совершенно другими мыслями.

Валентин Борисович ушел, а через пару минут в палату вбежала Снежанна.

— Мама! — она радостно бросилась в мои объятия.

До самого обеда мы разговаривали обо всем. Она рассказывала о школе, о своих друзьях и переживаниях. А я только слушала и улыбалась. Не сговариваясь, мы избегали темы моего исчезновения. Снежа как будто знала о том, что я все равно не смогу рассказать свою историю.

Затаив дыхание, я буквально впитывала каждое слово и представляла, будто всегда была рядом с дочкой. Это я вела ее на линейку в первый класс, это я радовалась ее первой пятерке и плакала вместе с ней, когда она поссорилась с подругой. Это я учила ее плести косички, красить ногти и реснички. Это я помогала ей с домашним заданием и пробовала первое блюдо приготовленное самостоятельно.

Я была готова слушать вечно все, что говорить, моя малышка, но наше единение нарушил телефонный звонок.

— Да, пап. Да, я у мамы, — Снежа положила трубку. — Он сейчас поднимется, — сообщила она, а мне захотелось куда-нибудь спрятаться, чтобы не видеться с бывшим мужем.

Максим где-то задержался и в палату вошел вместе с врачом, который сообщил, что после обследования я могу сразу же ехать домой, а завтра с утра приехать за результатами и рекомендациями.

Макс и Снежа решили дождаться меня, а потом отвезти на квартиру родителей, которая уже давно пустует.

— Я хочу отказаться от компьютерной томографии, — сообщила доктору по дороге на обследование. Несмотря на то, что с анализами повезло, не хотелось лишний раз рисковать. К тому же не заметить изменения головного мозга будет нереально, да и инородных элементов внутри моего организма предостаточно.

К счастью, он не стал настаивать и, взяв с меня письменный отказ, отпустил на все четыре стороны, выдав выписку с рекомендациями по лечению и дальнейшему обследованию.

Мне вернули потрепанные и грязные вещи, в которых привезли в больницу. Пришлось надевать то, что есть. К счастью, деньги, которые я положила во внутренний карман, оказались нетронуты. Возможно, неприглядный вид одежды с большими пятнами грязи отбил желание у людей шириться по карманам.

Домой мы поехали на такси, Снежа всю дорогу прижималась ко мне, а Макс сидел впереди и неловко молчал, да я и не настаивала на разговоре. Вместо этого смотрела в окно и нежно поглаживала дочку по розовым волосам.

Меня переполняли разнообразные чувства. Было радостно и одновременно страшно возвращаться домой, где все пропитано запахом прошлого и нет родителей.

Подниматься на шестой этаж на лифте я отказалась, не потому что побоялась, просто захотела воссоздать все, как было раньше, и оттянуть момент.

Макс открыл дверь, и первый вошел в квартиру, затем Снежанна.

Переступая порог, я затаила дыхание. Калейдоскоп воспоминаний закружился перед глазами, и только теперь я, наконец-то, осознала, что родителей больше нет. Присутствие дочери заставило держать себя в руках и не расплакаться. Это потом я вдоволь наревелась на могилке, сожалея, что так и не удалось застать родителей живыми.

Жизнь начала налаживаться.

Максим помог восстановить все документы. В больнице мне поставили диагноз: «Локализованная диссоциативная потеря памяти на фоне психологической травмы». Поставили на учет в психиатрическом диспансере, назначили лечение и сеансы у психотерапевта.

Не обошлось и без посещения полиции. Следователь вызывал к себе на дачу показаний, но я настаивала на том, что ничего не помню, и справка из больницы была как нельзя кстати.

Снежанна сначала жила на два дома, а потом и вовсе переехала ко мне. Макс со своей женой были против этого и пытались повлиять на неуправляемого подростка, но ни одна попытка вразумить дочку не увенчалась успехом.