Пропавшая весной

— Интересно, на что похожа пустыня? — задумчиво произнес Родни. — Я не видел пустыни ни разу в жизни. Наверное, это удивительное зрелище? Один песок до самого горизонта… Пустота, безмолвие и яркий свет ясного солнца… У нас в Англии такого не увидишь. Мне особенно нравится представлять себе солнечный свет в пустыне. Образ солнца в пустыне просто восхищает. Должно быть, при таком свете все становится ясным и отчетливым, не так ли? Мне хочется собственными глазами увидеть эту ясность…

— Я ненавижу пустыню! — резко оборвала его Джоанна. — Я ненавижу ее! Там одна лишь пустота и нет ни капли воды!

Она оглянулась вокруг лихорадочным, нервным взглядом. «Словно перепуганное животное, которое ищет выход!»— подумал Родни.

Но тут же лоб Джоанны разгладился, она успокоилась..

— Эта обивка на кресле уже постарела и вся выцвела. Я обязательно закажу новую.

Родни непроизвольно поднял руку в протестующем жесте, но удержал себя.

В конце концов, почему бы нет? Обивка кресла действительно уже выцвела и из ярко-синей превратилась в бледно-голубую. А Лесли теперь уже никогда не сядет в это кресло. Лесли Аделина Шерстон навеки упокоена на церковном кладбище под тяжелой мраморной плитой. А адвокатская контора «Олдермак, Скудамор и Уитни» процветает. И фермер Ходдесдон пытается получить ссуду под вторую закладную.

Джоанна обошла гостиную, потрогала пальцем мебель, проверяя, нет ли где пыли, переставила книги в книжном шкафу, поправила безделушки на каминной полке. Да, подумала она, без нее тут некому было как следует распорядиться, и слуги, конечно же, совсем не убирали гостиную. Везде пыль, мусор, все разбросано…

— М-да, похоже, праздник окончился, — пробормотал себе под нос Родни.

— Что-что? — обернулась Джоанна. — Что ты сказал?

— Кто? Я? Ничего! — беззащитно посмотрел на нее Родии.

— Я же прекрасно слышала! — с раздражением сказала Джоанна. — Ты сказал, что праздник окончился! Ты, наверное, спишь на ходу. Тебе, наверное, приснилось, что у наших детей кончились каникулы им надо снова возвращаться в школу.

Джоанна строго посмотрела на него. Потом ее взгляд уперся в висевшую на стене литографию.

— Это еще что такое? Этого при мне не висело! — недовольно покачала она головой.

— Я купил эту картину в букинистической лавке Харли, — виноватым тоном, словно оправдываясь, произнес Родни.

— Вот как? — Джоанна с недоверием посмотрела на мужа. — Кто это?

— Коперник, дорогая, если ты помнишь астрономию…

— Какой он не похожий на себя! — удивилась Джоанна. — И дорого с тебя взяли?

— Сущие пустяки, — махнул рукой Родни. — Но главное не в этом…

А в чем, собственно говоря, главное? Может быть, главное в воспоминаниях?

«Знаешь, я почему-то подумала о Копернике…»

Он подумал о Лесли, о преступнике-муже, о том, что его постигло: пьянство, нищета, болезни, смерть.

«Бедная миссис Шерстон. Она прожила такую грустную жизнь!»

«Но сама Лесли вовсе не грустила! — подумал он. — Она с достоинством переносила бедность и нужду, труды и болезни. Она шла по жизни словно первопроходец по новым землям, пересекая бесконечные равнины, бурные реки, высокие горы…»

Родни задумчиво посмотрел на жену. Все-таки Джоанне приходится очень нелегко, подумал он. Но как она держится! Подвижная, легкая, никогда не унывающая, вечно чем-нибудь занятая… Все ей удается, любое деле горит у нее в руках! А как она выглядит! Да ей трудно дать больше двадцати восьми лет.

Неожиданно теплая волна жалости к жене нахлынула на него.

— Бедная, маленькая моя Джоанна! — с грустной улыбкой произнес он.

Джоанна с удивлением посмотрела на мужа.

— Почему бедная? — спросила она. — И потом, я совсем не маленькая!

— «Это я, бедная маленькая Джоанна…» — с грустной насмешкой повторил Родни их давнюю шутку, которую они любили повторять в молодости. — «Рядом никого нет, и я совсем одинока!»

Но вместо улыбки, которую Родни ожидал увидеть, на лице Джоанны вдруг мелькнул ужас. Она бросилась к нему, крепко обняла, сжала руками.

— Я не одинока, задыхаясь, забормотала она. — Я не одинока. У меня есть ты!

— Да, да, дорогая, — сказал Родни, словно маленькую, гладя ее по голове. — Ты не одинока. У тебя есть я.

Но Родни знал, что он говорит неправду. Он думал совсем другое.

«Ты одинока, и такою останешься навсегда, — думал он. — Но, Боже, пусть она об этом никогда не узнает!»