Пропавшее сокровище. Мир иной

Стрелецкий подошел к полке и взял толстую книгу:

— Но вот профессор Сергей Белокуров, знаменитый библиофил!.. Это его книга «К истории духовного просвещения в Московском» государстве XVI–XVII веков», тире, «Церковные или светские книги были в библиотеке московских государей XVI века», вопросительный знак…[3] Название косноязычное, но не в нем суть… Так вот, этот умник профессор не поленился, перерыл всю литературу, относящуюся к библиотеке Ивана Грозного, и «доказал», что никакой библиотеки у того не было, что Зоя-Софья ничего с собой не привезла и что все доказательства существования культурной сокровищницы русского народа — это либо бред сумасшедших, либо фальсификация истории…

Тася уже с негодованием смотрела на книгу Белокурова. Ей так понравилась загадочная история библиотеки Грозного, что каждого, кто развенчивал эту чудесную тайну, она уже считала своим врагом.

Волошин же взял в руки книгу Белокурова и внимательно стал ее листать:

— Интересно! Надо почитать, Настенька…

— А я и читать ее не стану! — сердито сказала Тася.

— Правильно, Тасенька! — воскликнул Стрелецкий. — Это желчный реакционный писака, не любящий русский народ… Вы, юноша, вот это лучше почитайте! — Стрелецкий указал на другую старинную книгу. — Это один из сборников летописей Троице-Сергиевской лавры… — Он быстро раскрыл книгу на нужной ему странице. — Вот: «При державе великого князя Василия Ивановича…» Это отец Грозного «…повелением его прислан из грек монах Максим… Бе же сей Максим Грек велми хитр еллинскому, римскому и словенскому писанию. На Москве егда же узре у великого князя в царской книгохранительнице книг много и удивися и поведа великому князю, яко ни в греческой земле, ни где он толико множество книг не сподобися видети…»[4]

Стрелецкий отложил книгу. Его взгляд горел, пожалуй, так же ярко, как костер, на котором жгли протопопа Аввакума.

— Так гласит древняя летопись. А профессор Белокуров покопался в писаниях Максима Грека и с кислым видом объявил: «Да… действительно, переводил для великого князя какие-то книжонки, а фактической справки по вопросу о библиотеке не представил…»

Тася была возмущена до глубины души:

— Не понимаю! Почему наши издательства выпустили такую чушь!..

Волошин пододвинул ей книгу Белокурова и, ехидно улыбаясь, указал на год издания: «1899»…

Тася покраснела и чуть не швырнула в него ненавистную книгу.

— Но в фальсификаторы попал не только древний летописец, но и профессор Юрьевского университета Дабелов. В 1820 году в городе Пернове он случайно нашел часть списка библиотеки Грозного. Этот список, по свидетельству ливонца Ниенштедта, составил пастор Веттерман в Москве в шестнадцатом веке… Но профессор Белокуров без всяких доказательств объявил этот список подделкой…[5]

Голос Стрелецкого звенел, Тася смотрела на него с восхищением. Она чувствовала, что уже любит этого старика, как родного отца… Даже спокойный, уравновешенный Волошин залюбовался гневным и страстным лицом Стрелецкого.

«Хорош старичок!.. Сурикова бы сюда или Репина», — подумал он.

— Кто же, в таком случае, фальсификатор, друзья мои? — спросил Стрелецкий. — Белокуров умер… Мертвые сраму не имут… Но его последыши остались… Кто они? Слепые кроты или жабы, равнодушные ко всему истинному. Они меня сумасшедшим объявили… Они травят меня… Но не в этом дело… Простите, я отвлекся…

Стрелецкий подошел к письменному столу, поднял какую-то пожелтевшую тетрадь и сказал торжественно:

— Вот неполная копия перновского списка книг и свитков, входивших в библиотеку Грозного. Вот здесь значится антология византийской поэзии «Киклос», составленная в пятом веке Агафием, юристом и поэтом. Это та самая пергаментная книга, которую вы спасли на Кузнецком мосту. А против нее стоит пометка: «дарена…» и далее неразборчивое слово. То ли эту книгу кто-то подарил Грозному, то ли он кому-то ее подарил, и таким образом она дошла до нас… — Стрелецкий взял со стола древнюю пергаментную книгу и поднес ее к Тасе и Волошину. — Теперь вы понимаете, друзья мои, почему так заволновался я, когда от следователя ко мне на экспертизу попала эта книга?…

Тася и Волошин смотрели на старого профессора широко открытыми глазами.

— Нам нужно во что бы то ни стало найти старушку, принесшую в букинистический магазин антологию Агафия, — раздельно и четко, как клятву, произнес Стрелецкий. — Что вы знаете о ней?

— Ничего… — ответил молодой бригадмилец.

— Ничего… — подтвердила Тася.

— Как же все-таки ее можно найти? — с надеждой поглядывая то на Тасю, то на Волошина, спросил Стрелецкий.

— Объявление в газете? — неуверенно спросила Тася.

— Нет! — решительно возразил Волошин. — Такие старушки не читают объявлений… — Он встал. — Мы подумаем, профессор…

Стрелецкий проводил их до выхода. Прощаясь, он сказал:

— Вы оба комсомольцы, и потому я очень надеюсь на вас… — Голос его дрогнул. — Я сорок лет ищу эту библиотеку, а до меня ее искали многие русские ученые. Помните это, друзья мои…

* * *