Пропавшее войско

Ксен говорил, что мы вскоре должны добраться до обитаемых мест, и, по его расчетам, весна уже близко. Действительно, он не ошибся, и я сама получила тому первое подтверждение, когда холодным, ясным утром встала набрать немного снега и растопить на огне. Неподалеку стоял лес — деревья с огромными стволами и большими голыми ветвями. Как только взошло солнце, воздух зазвенел от оглушительных воплей. Я во всю прыть припустилась к лагерю, но вскоре поняла, что бояться нечего. Меня никто не преследовал. В лесу звучали не человеческие голоса. То кричали птицы.

Никогда таких не видела, но путешественники, проходившие через наши деревни, описывали пернатых. Я потихоньку вернулась и стала, раскрыв рот, рассматривать: их оказалось несколько десятков — на ветках деревьев и даже на земле. При моем появлении они замирали, словно изображения на картинке. У самцов были ярко-лазурные воротнички и такого же цвета хвосты, похожие на царские мантии, украшенные большими расплывчатыми глазками из бронзы. Изящество и удивительная красота этих чудесных созданий шла вразрез с их голосами — однообразными, нестройными воплями.

Сначала я подумала, что это наши павшие в бою и погибшие в грозу товарищи кричат от отчаяния, сокрушаясь о безвременно окончившейся жизни, и, желая, чтоб их услышали, наполняют воздух жалобами. Но потом на моих глазах одна из птиц подняла хвост и раскрыла его полукругом: перья стали переливаться бронзой, лазурью, золотом и серебром, — и я чуть не заплакала от волнения. Нет, то был не плач смерти, но песнь и танец любви. Наверняка эти птицы считались священными и какое-нибудь здешнее божество через их изящные брачные игры возвещало приход весны!

Невольно утвердилась в своем давнишнем убеждении: природа не дает все свои дары одному существу. Одним — одно, другим — другое. Соловей — маленький, невзрачный, но пение его — щемящая мелодия, самая гармоничная во всем мироздании. Я подумала также, что в земном раю все, вероятно, было идеальным, и вначале боги наградили птиц, щеголявших передо мной своей ослепительной красотой, голосом, подобным соловьиному, чтобы показать свое бесконечное могущество.

После многодневного пути наконец добрались до реки, стремившейся в направлении, противоположном тому, в каком двигались прежде, и мы пошли по ее течению. На местном языке она называлась Арпас и бурливо спускалась в долину, куда хотели попасть и мы. Погода менялась: полноводные реки и потоки блестели словно хрусталь, в их широких излучинах скользили красивые серебристые рыбки. Внизу перед нами расстилалась широкая плодородная равнина с цветущими полями и блестящими изумрудными лугами. По мере нашего продвижения становились заметны деревни, над крышами домов которых неторопливо вился кольцами дымок, поднимаясь к розовому закатному небу.

Там была весна.

Армия вновь обрела прежний голос — звучный, мощный. Я уже забыла его, так давно не слышала. Долгие месяцы мы двигались почти в полной тишине, изнемогая от нечеловеческих мук, которые сердце переносило еще тяжелее, чем плечи и ноги. Невозможно долго жить без надежды и терять товарищей, одного за другим, погибающих от руки могущественного, невидимого и неумолимого врага — призрака зимы, в одеянии из бурь и тумана.

Мы постепенно спускались в долину, оставляя позади заснеженные склоны, и глазам нашим открывалась радостная картина: зеленые пастбища, поля, усеянные цветами. Люди сбрасывали шкуры, которые делали их похожими на зверей, и день за днем обретали прежний облик. Приятно было снова видеть мускулистые руки и ноги; лица утрачивали угрюмость, появившуюся из-за косматых бород, и обретали благородство благодаря ножницам и бритвам — инструментам забытой цивилизации.

И доспехи — в особенности доспехи, — потемневшие из-за сырости и отсутствия должного ухода, вновь заиграли ярким блеском бронзы, холодным сиянием железа и серебра; гребни шлемов, отмытые в воде ручьев, колыхались на ветру, красные, голубые, белые и охряные. Трубы, возвещавшие опасность или призывавшие воинов в строй, звучали теперь ясно и четко, голоса их стали острыми словно мечи.

Мы спустились в долину вечером, на закате, и я обернулась, чтобы в последний раз посмотреть на ледяной мир, который оставляла. На мгновение мне показалось, будто вижу всадника — расплывчатую фигуру, сливавшуюся со снегом в последних лучах солнца, — одно из многочисленных воспоминаний, отказывающихся покидать меня…

Племена, населявшие долину, больше занимались торговлей, чем войной, больше обменом, чем сражениями. Некоторые деревни размерами походили на города.