Пропавшие без вести

Спустя час Варакин получил от начсанарма назначение в дивизию Чебрецова, где в результате непрерывных боев было особенно много раненых. Полянкин довез его. Потом Михаил перебежал какой-то бугор под посвистом пуль и вдвоем с офицером связи из штаба дивизии Чебрецова уже пробирался, как показалось, даже знакомой лощиною вдоль ручья, то и дело падая от летящих мин между кустами и мелколесьем осины, ольшаника и ивняка.

В жиденьком перелеске возле заброшенного, покосившегося плетня в глубокой воронке, прямо на земле, лежало человек двадцать раненых, доставленных после только что закончившегося воздушного налета фашистов. Более легко раненные поправляли кровавые, промокшие повязки сильнее пострадавшим, спускались на дно лощины, к ручью, наполняли водой фляги, чтобы подать напиться. Среди них лежала раненная несколькими пулями с фашистского истребителя женщина-санитарка. Большинство бойцов было сюда доставлено ею же. Теперь самоотверженную женщину окружили ответным вниманием и заботой. Распоряжался здесь тоже раненный в руку санинструктор, которого прочие звали попросту Колей. Это он расположил временный медицинский пункт в огромной воронке, выбитой тяжелой фугасной бомбой на склоне лощины.

— Два раза в одну воронку не попадает! — бодрил он своих подопечных. — Тут уж будете целы, товарищи дорогие!

— А врач где? — спросил Варакин.

— Уже около часа, как отправился вызвать здоровых санитаров и разыскивать санобоз. Эвакогоспиталь тут на машинах, где-то в лесу. Да ведь столько машин везде, разве сразу найдешь! — сказал Коля.

Ящик Варакина с инструментами остался у Полянкина, и перед этими бойцами, из которых иные нуждались в срочном вмешательстве, Михаил оказался бессилен. Мысленно выбранив себя, он хотел уже возвратиться за инструментами, но в это время над лощиной с шумом пронесся тяжелый снаряд.

— Ложись! — скомандовал офицер связи.

Варакин упал на землю рядом с хлопотливым санинструктором. Взвыла и гулко ударила невдалеке тяжелая мина, пахнув по деревьям волной, осыпая листья. Не успели они подняться, как под корнем осины, почти рядом с ними, разорвалась и вторая такая же мина, осыпая Варакина комьями влажной глины и забросив деревце на вершины других деревьев, где оно зацепилось корнями и странно повисло вниз головой…

Загудела еще одна мина.

— Нас ищет, что ли, черт его… — проворчал санинструктор.

Взрыв раздался с огромной силой. Когда оглушенный Варакин несмело выглянул из-под руки, перед ним что-то тупо ударилось оземь. Это была необычайно белая, оторванная по локоть женская рука. Как бы живая еще отдельной своей жизнью, она медленно разгибала пальцы…

Варакин растерянно оглянулся. Оказалось, что раненые, заботливо укрытые в яме, уже не нуждаются больше ни в чьей помощи, нарушив привычные солдатские представления о законах больших чисел, мина попала в воронку.

Стоя над этой кровавой рытвиной, наполненной мертвыми, не скрывая отчаяния, рыдал санинструктор Коля.

Фашисты внезапно перенесли обстрел на какой-то другой квадрат, — может быть, к лесу, где было укрыто множество автомашин, может быть, к штабу дивизии, куда пробирался Варакин.

— Пошли, товарищ военврач. Слышишь, Коля, пойдем! — глухо позвал молоденький офицер связи. — Теперь пока безопасно…

— Я хоть бойцов кого позову. Надо же их… схоронить! — сказал Коля.

Михаил заметил, что тыльной стороной ладони офицер связи тоже отер со щек слезы.

Оставив санинструктора, они вдвоем молча перебежали лесок, снова вышли в открытое продолжение все той же лощинки, пологими краями сбегавшей к ручью, а здесь прижались к земле и поползли. Над их головами свистали отдельные редкие пули. Еще издали Варакин увидел под вековыми деревьями довольно большое и тоже знакомое здание, удаленное от селения. Здесь находилась больница, в которой он даже работал одно лето. Ружейная и пулеметная перестрелка слышалась невдалеке отсюда. При близких ударах орудий с деревьев сыпались желтые листья… Еще через десять минут Михаил оказался в подвале, в бывшей кухне эвакуированной из этого дома.

В штабе армии Михаилу сказали, что здесь он застанет и Бурнина. Но здесь сидел какой-то другой майор, склонившись над картой, на которую заботливо наносил текучую, изменчивую обстановку.

— Майор Бурнин выбыл на правый фланг с командиром дивизии. Подождите его, — предложил Варакину гостеприимный майор.

— Нет, у меня в санбат назначение. Я пойду, — возразил Варакин.

Майор посмотрел на него.

— Вы сейчас не хирург, товарищ военврач, — сказал он. — Скитались, скитались… Вы на себя посмотрите. Вам если не в госпиталь, то хоть сутки поспать… Но это, как я понимаю, роскошь, а часик-другой — совершенно необходимо. Вы посмотрите, как папироса дрожит у вас в пальцах. Как же вам резать людей…

Михаил в самом деле чувствовал страшную усталь. Дрожали, ноги были тяжелые, веки сами смежались. Он понимал, что майор прав. Разве он мог сейчас позволить себе неверной, дрожащей рукой взять скальпель!..