Пропавшие без вести

Вот, поверженный, брошен в кучу винтовок могучий лев — полковой миномет, вот об одном колесе криво приткнулся грозный друг советской пехоты «максим», чей орлиный клекот так бодрил перед самым броском в атаку, подавляя коварные губительные гнезда фашистов… и патроны… вот полные цинки патронов, автоматные диски…

Руки дрожали от прикосновения к этой стали, вышедшей из советских недр, сваренной в советских печах, советскими сталеварами на защиту родной земли…

Отвыкшие от обращения с оружием пальцы странно неловкими движениями жадно ласкали эти стволы, приклады винтовок, гранаты!.. На некоторых частях оружия были пятна засохшей крови. Чьей? Вражеской или красноармейской?..

— Руки зудят, капитан-лейтенант, понимаешь! — шепнул Батыгину Васька. — Закладывай ленту, ставь «максимку» в дверях и чеши по фашистам…

Никита качнул головой:

— Дура ты, дура!

У него уже загорелся план: вынести запас оружия со склада в лагерь и выйти в побег уже вооруженной группой. Сердце и ум Батыгина горели жаждой борьбы. Диверсии, пожары, крушения поездов на дорогах Германии — все, о чем думал он наяву и во сне, казалось теперь осуществимым легко и просто.

В этот первый день он несколько раз останавливал товарищей:

— Ребята, работать спокойно. Спокойно!.. Мы доходяги. Нам по виду должно быть все равно — оружие чистить или навоз убирать. Не глядите, ребята, тиграми на гранаты, а то нас больше не приведут сюда… На спешить! Работать «по-пленному»: час — работа, час — перекурка…

Однако из боязни, что состав команды трофейного склада может быть изменен за плохую работу, за лень, они усердно старались «надраивать», как выражался Батыгин, каналы стволов. Унтер, проверявший винтовки на свет, остался ими доволен…

Про себя Батыгин соображал: они запасутся оружием для побега, а остальное? Как быть с остальным оружием? А вдруг оно нужно немцам! Может быть, его следует искалечить, испортить самое ценное или взорвать весь склад?.. Они еще не разобрались во всем, что там сложено: может быть, где-нибудь среди деревянных и металлических ящиков и взрывчатка найдется. Ведь есть же — ручные гранаты… Может быть, есть и мины… Вдруг немцы решили это оружие приводить в порядок… для власовцев!

По возвращении в лагерь Батыгин немедленно обо всем рассказал Бровкину. Тот внимательно выслушал.

— А про что умолчал? — вдруг строго спросил он.

Батыгин смутился:

— Откуда ты, Сеня, взял?! Чего ты? Чего?

— Не хитри! — еще строже сказал Бровкин. — Сколько оружия пронесли?

— Две ручные гранаты и пистолет, — признался Никита.

— Что за кустарь? Бюро для тебя существует? — спросил Бровкин. — Отчислить тебя от команды? Разве такие дела вершат самовольно?!

Бровкин собрался было в ТБЦ для доклада, но в это время в генезенде-команду зашел Кумов, который бывал теперь здесь почти каждый день. Бровкин все ему рассказал.

— Все оружие будет нашим, — уверенно сказал Кумов Батыгину и Бровкину. — Пока порядок-то там наводите, разбирайте, но не спеша. И важно еще изучать дорогу до этого склада. Сколько это от лагеря? — спросил он Никиту.

— Пожалуй, не будет полутора километров.

У Кумова заблестели глаза.

— Дорогу надо выучить наизусть, каждую ямку, ухаб, каждый куст, дерево, откуда с дороги что видно, откуда видно дорогу. Расположение склада, подступы к зданию, позиции для его обороны… Мы захватим весь склад. Позже поговорим… Я тебе кое-что еще поручу, — сказал Кумов. — Завтра берите еще гранаты и пистолеты, сколько сумеете, — добавил беззвучно Кумов, так, что слышал только Батыгин.

«Вот это орел! — подумал Батыгин после беседы с Кумовым. — А я-то считал, что надо создать отряд в каких-то восемь человек! А этот вон куда взвился замыслом! Взять весь склад — это же значит вооружить не один лагерь! Это значит поднять такое, такое великое дело… А я-то… Да, тут дело-то посерьезней простого побега!»

На следующий день после этой беседы Кумов потребовал экстренного созыва Бюро.

Они сошлись в рентгеновском кабинете, выставив охрану со всех сторон, чтобы ни единое слово не коснулось постороннего слуха.

— Товарищи, — в волнении теребя себя за бороду, заговорил первым Кумов, — я всегда считал, что вся наша работа не будет стоить и сотой доли, если мы не создадим боевую часть и не восстанем с оружием. Все наши связи с другими лагерями и командами прежде всего должны быть направлены на восстание. Час пришел — в каком-нибудь километре от лагеря обнаружен склад нашего, советского оружия. Его охраняет один солдат. Не захватить его, не дать это оружие в руки нашим бойцам было бы преступлением.

— Правильно! — с жаром воскликнул Кострикин. Он даже вскочил с места.

— У нас достаточно командиров, которые могут встать во главе. Наше восстание будет сигналом, за нами восстанут сотни тысяч советских военнопленных! — горячо продолжал Кумов. — Власовцы нас зовут в союзники Гитлера. Наш ответ — восстание в центре фашистского рейха! Нам остается сегодня только назначить день.

Слова Кумова входили в сердца остальных лихорадкой. Все взбудоражились неожиданностью этого сообщения. Никто не мог спокойно сидеть на месте.

После Кумова взял слово Барков.