Пропавшие без вести

— Я им не нужный товар. Им надо дорогу в отряд проследить по болоту. Тут перемычка в болоте была, метра в два шириной, мы нарочно ее утопили: верхушечку срезали сантиметров на сорок, а без травы перемычка тает сама, что ни день… Я кладочки знаю… А вправо и влево — трясина! Прижмитесь на этом месте и тут лежите. Я часа через два подойду.

…И сейчас за мной не ходить, не то — крышка!.. А когда по ягоды выйду, смотрите — в белой косынке буду, то потихоньку и вы за мной, а если я буду в синей косынке, то вы от греха уходите подальше. Дня через два опять на тот огород идите, к той женщине…

Она поползла, как ящерица, прижимаясь к траве, и исчезла. Потом она показалась с другой стороны и открыто пошла опять к переправе, пошла постаревшая, медлительная, больная. На расстоянии шагов в тридцать за ней лениво двигались двое солдат — патрульные.

Друзья лежали во влажной траве молча. Время шло медленно. Солнце стояло уж высоко, когда в утренней тишине леса опять послышались негромкие голоса немцев. Анатолий приподнял голову, стараясь их разглядеть сквозь кустарник. Это были уже другие солдаты. Их было двое, каждый с длинным шестом в руке. Покуривая, они вполголоса, лениво перебрасывались какими-то короткими фразами. Один, должно быть, заметил ягоду и с веселым восклицанием наклонился сорвать ее, второй тоже. Их отделяло от беглецов около сотни шагов.

— Снять «грачиным» зарядом обоих, а? — шепнул Сергей, взявшись за автомат.

Бурнин ухватился рукою за ствол его автомата и сильным движением прижал к земле.

— Приказ слыхал?! Нельзя же стрелять, — отозвался Бурнин — Уж если увидят, придется…

Солдаты беспечно щипали ягоду. Казалось просто несправедливостью нападать на эти мирные травоядные существа…

Вдруг один из них, оставив свое занятие, насторожился и подал опасливый знак товарищу. Оба мгновенно присели в траву, превратившись в хищников, которые увидали добычу.

Метров за двести от немцев между кустами мелькнула фигурка Кати. Она шла в белой косынке деловито и торопливо, — значит, считала, что в лесу нет фашистов.

Катя остановилась и оглянулась, желая убедиться, что никто не следит. Оба немца упали в траву, а она, уверившись в безопасности, двинулась дальше. Солдаты чуть-чуть пропустили ее и рванулись за ней перебежками.

— Вперед! — шепнул Сергею Бурнин, и оба они поползли по траве, доползли до кустов и пустились за немцами…

— Отстанем! — с опаской шепнул Сергей. — Пошли перебежками вслед.

Но тут почти рядом с собой, за кустами, они услышали тихое и беспечное женское пение — Катя петляла какой-то тропкой, негромко мурлыча мотив «Коробейников»:

Распрямись ты, ро-ожь высокая,
Тайну свято сохрани…

У Бурнина стеснило в груди. Как подать ей знак, что она ошиблась, что солдаты перехитрили ее и следят за ней? Ведь этой песенкой она подает им, Бурнину и Сергею, знак, что они могут идти за ней в безопасности. Но было никак невозможно предупредить ее: вслед за Катей в тех же кустах промелькнули немцы. Они не отставали от нее, скрытно, но уверенно продвигаясь, хоронясь за густые купы кривых, мелкорослых елок… Если даже она услышит движение солдат за собою, она не оглянется, считая, что это Бурнин и его товарищ, и, может быть, только досадуя, что они продвигаются недостаточно скрытно.

Минутами Бурнину и Сергею было видно одновременно и Катю и ее преследователей — их отделяла от немцев всего сотня метров. Вот Катя остановилась, а оба солдата приникли в кустах, следя за ней, как собаки на стойке. Катя на мгновение оглянулась, затем, спокойно наклонясь, подоткнула подол юбки, обнажив ноги выше колен, и шагнула в болотную воду. Немцы, таясь за кустами, тоже поспешно разулись. Бурнин и Сергей последовали их примеру.

Болото поросло кустами и мелкими корявыми деревцами ольшаника и осины, они гнездились в болоте неширокими купами на редко разбросанных островках. Солдаты брели уже по колено в воде и тине, уверенно, почти с таким же знанием этих мест, как и Катя, которой друзьям теперь уже не было видно.

— Завязнем! — шепнул Сергей.

— Пустяки! Немцы лезут, а мы что?! Болото-то русское!

— Товарищ майор, кто отсюда услышит? Глушь! Стукнем по разу, а? — предложил Сергей. — Ведь товарищ Катя не знала о наших «грачиных», когда стрелять запретила…

Вместо ответа Бурнин шагнул в воду. Сергей за ним.

Босые ноги их погрузились в теплую, склизкую и противную тину, и из нее ползли, как живые, щекоча обнаженные икры, всплывали наверх и лопались радужные вонючие пузырьки.

Немцы шли впереди со своими большими шестами. Порхая над ними, расстрекоталась стая сорок. Впереди, за кустами, на мгновение снова мелькнуло зеленое платьице Кати.

Деревья оборвались как-то вдруг. Впереди расстилалась гладкая, поросшая ряской, без всяких приметных ориентиров, широкая, почти на полкилометра, луговина.

— Вот тут-то оно и есть! — шепнул Сергей. — Тут трясина пойдет, Корнилыч.