Пропавшие девочки

– Я бы хотела, чтобы вы поболтали с Эвери. Может, нам устроить девичник? Я могла бы отвести вас в спа. Как тебе такая идея?

Я бы лучше провела день, втыкая себе иголки под ногти, но, само собой, в этот торжественный момент отец поднимает на меня глаза, и его взгляд выражает одновременно предупреждение и приказ. Я улыбаюсь и издаю ничего не значащий возглас:

– Я в восторге от этой идеи. И Эвери будет в восторге.

Три факта о Шерил: ей нравится все, что касается «девичников», «спа» и Совиньон бланк. Она откидывается на стуле, когда рядом с нашим столом материализуются три официанта и ставят перед нами одинаковые тарелки, содержимое которых напоминает пророщенные бобы.

– Это побеги, – объясняет Шерил, видя мое лицо. Она настояла на том, чтобы сделать заказ для всех. – С кервелем и шнитт-луком. Давай налетай.

«Налетай» – это не совсем подходящее слово. Тарелку кроличьего корма я опустошаю в два счета и продолжаю мечтать о салат-баре в «Серджио», где количество подходов и объем порций не ограничены: лоснящиеся кусочки чеддера, горы айсберга на подносах, упаковки с сухариками и маринованные зеленые бобы. Вспоминаю даже о свекле, которая, здесь мы с Ник сошлись во мнениях, на вкус – как земля из могилы.

Интересно, где сегодня ужинает Ник…

– Как проходит твое лето? – спрашивает Шерил, когда тарелки опустошены. – Я слышала, ты работаешь в ФэнЛенде.

Я бросаю на отца еще один взгляд. Она даже не в состоянии отличить меня от Ник. Слава богу, нас только двое. Я же не сижу и не спрашиваю, нравится ли Джошу в Дьюке. Но отец снова уставился в телефон.

– Все прекрасно, – отвечаю я.

Какой смысл рассказывать Шерил, что мы с Ник избегаем друг друга, что я умираю от скуки, а мама парит по дому, как воздушный шар, привязанный к телевизору.

– Только послушайте, – внезапно говорит отец. – «Полиция назвала сорокатрехлетнего Николаса Сандерсона, бухгалтера, проживающего в Хэрон Бей…»

– О, Кевин, – вздыхает Шерил. – Не здесь, не сейчас. Неужели ты не можешь отложить свой телефон хоть ненадолго?

– …возможным подозреваемым, – отец часто моргает, словно только проснулся. – Интересно, что все это значит?

– Уверена, в «Вестнике» обо всем напишут. – Она прижимает к уголку глаза палец с идеальным французским маникюром. – Он помешался на этой истории.

– Да, мама тоже, – не знаю почему, но мне доставляет огромное удовольствие упоминать маму при Шерил. – Это вообще единственное, о чем она говорит.

Шерил качает головой.

Тут я кое-что вспоминаю и поворачиваюсь к отцу. Я все не могу забыть слова Сары Сноу: «Твое лицо кажется мне знакомым».

– А Сноу когда-нибудь жили в Сомервилле?

Отец хмурится и возвращается к своему телефону.

– Не думаю. Мне об этом неизвестно.

Итак, это тупик. Шерил, которая не может держать рот закрытым больше пяти секунд, вклинивается в разговор.

– Это ужасно, просто ужасно. Моя подруга Донна больше не выпускает близнецов на улицу одних. А вдруг на свободе разгуливает, – она понижает голос, – извращенец.

– Мне так жаль ее родителей, – говорит отец. – Продолжать надеяться… Не знать наверняка…

– Думаешь, лучше знать? – отвечаю я.

Отец снова бросает на меня взгляд, но не отвечает. Его глаза налились кровью и покраснели. Интересно, он уже пьян?

– Давайте сменим тему, ладно? – предлагает Шерил, когда у нашего стола вновь появляются официанты. В этот раз они подают микроскопические порции спагетти на больших белых тарелках.

Шерил хлопает в ладоши, и на одном из ее пальцев сверкает массивный рубин.

– Ммммм… Выглядит восхитительно, правда? Спагетти со стеблями чеснока и зеленым луком. Я обожаю зеленый лук, а вы?

После ужина отец сначала отвозит Шерил. Явный признак того, что он хочет со мной поговорить. Это очень забавно, потому что, во-первых, за ужином он не проронил ни слова, а во-вторых, я на девяносто процентов уверена, что, высадив меня у дома, отец сразу же вернется в Эгремонт. Интересно, каково это – спать в кровати бывшего мужа Шерил, и меня разбирает садистское желание спросить.

Он ведет машину, крепко сжимая руль и немного наклонившись вперед. Интересно, это из-за того, что он под градусом или просто не хочет смотреть на меня?

Всю дорогу до дома он не говорит ни слова. Как обычно, свет горит только в паре комнат: у Ник и в спальне наверху. Он паркует машину и прочищает горло.

– Как мама, держится? – неожиданно спрашивает он.

Это совсем не то, что я думала услышать.

– Порядок, – отвечаю я.

И это только наполовину ложь. По крайней мере, теперь она вовремя приходит на работу. Почти всегда.

– Это хорошо. Я волнуюсь за нее. И за тебя тоже.

Он все еще сжимает руль, как будто опасаясь, что, отпусти он его, тот сразу улетит в открытый космос. Он снова прочищает горло.

– Нам нужно поговорить про 29-е.

Это очень похоже на него, называть дату моего дня рождения, как будто это предстоящий визит к стоматологу. Отец – статистик, он занимается изучением страховых рисков. Иногда мне кажется, что он смотрит на меня, как на не оправдавшую себя инвестицию.

– Что ты хотел сказать? – Если он собирается притворяться, что это не так уж важно, то и я буду.