Пропавшие девушки

— Он был главным подозреваемым, — отвечает он, внимательно глядя на меня, отчего я начинаю слегка нервничать. Как будто это он задает мне вопросы, пытаясь меня разгадать.

— Машину, на которой он отвез тело в лес, нашли? — рискую спросить я.

И тут же понимаю, что, прибегнув к тактике, использованной в суде адвокатом Колина, зашла слишком далеко. Вопрос о машине, о том, как он мог перевезти тело на такое расстояние без нее. Олсен тут же замыкается.

— Для вынесения приговора машина была не нужна, — отвечает он, скрестив руки на груди. — Из какого, говорите, вы университета?

— Из Северо-западного, — отвечаю я, захлопнув книжку. Замечательно, теперь я действительно вру офицеру полиции.

— С какого факультета?

— Социологии.

— И вы сосредоточились на насилии против женщин в Нортсайде? — спрашивает он. — На мой взгляд, на севере и на западе Чикаго тоже совершается немало насилия, которое неплохо бы изучить. Особенно студентке из Северо-западного университета.

Этот аргумент мне знаком. Хороший аргумент; я сталкивалась с ним в первом сезоне подкаста. И я знаю, что на Андреа это тоже до сих пор давит. Пресса обратила внимание на дело Мэгги, потому что она была молодой, белой и из богатого района. Училась в хорошей школе. Ее родители имели возможность обеспечить долгие, тщательные поиски. Следующим летом в Вудлоне пропала семнадцатилетняя чернокожая девушка, и ей пресса уделила всего день или два, тогда как о Мэгги неделями писали все местные газеты и говорили по телевизору. Меня захлестывает чувство вины, потому что я так многого не смогла сделать из-за узости мышления, сосредоточившись лишь на сестре. Я еще столько должна сделать. Их общий вес мог бы пустить ко дну корабли целого флота. Слышу эхо собственного голоса, льющегося из динамиков на церемонии награждения. Я признаю, что подвожу множество женщин, занимаясь поисками только сестры. Но, конечно, злость наступает на пятки отчаянию.

— Как было бы хорошо, если бы ваши коллеги разделяли ваше мнение, — отвечаю я.

Ведь даже в деле Мэгги полицейские Чикаго проявляли здоровую дозу институционального шовинизма. Например, спрашивали, вела ли Мэгги половую жизнь. Было ли у нее несколько парней. Пила ли она, принимала ли наркотики. Не могла ли она быть беременна. Бунтовала ли она, совершала ли рискованные поступки. Знала ли она, что нельзя подвергать себя опасности, как выразился один коп. Как будто это она несла ответственность за предотвращение собственного похищения. Могу лишь представить, что полиция Чикаго думает о девушках из Саут- и Вестсайда. Но я вижу, что детективу Олсену не понравилось мое замечание, поэтому решаю, что сейчас лучше убраться восвояси.

— Что ж, спасибо, что уделили мне время, детектив Олсен, — говорю я. — Думаю, я получила все, что хотела.

— Материалы по делу вам больше не нужны? — останавливает он меня, когда я отворачиваюсь, чтобы уйти.

— Разве мне не нужно для этого действовать через официальные каналы?

— Ну, я мог бы слегка нарушить правила, — говорит он, и его дружелюбие столь же выразительно, как бумаги на столе. — Если расскажете мне, для чего вам это на самом деле нужно.

— Что вы имеете в виду?

— Я имею в виду, что если вы сейчас не достанете из сумочки студенческий билет Северо-западного университета, я продолжу думать, что вы там не учитесь.

Сглатываю, пытаясь держать себя в руках. Я плохо переношу невыгодное положение, необходимость раскрывать карты перед незнакомцем.

— Я пытаюсь понять, связано ли дело Сары Кетчум каким-то образом с другим преступлением, совершенным в том же районе.

— Каким именно? — спрашивает он. Судя по тону, он теряет терпение.

— С делом Мэгги Риз, — отвечаю я.

— Черт возьми! — Теперь, когда он все понял, его поза уже не такая напряженная. — Вы ее сестра.

— Я все думала, узнаете ли вы меня…

Пытаюсь вспомнить детали нашей с ним предыдущей встречи. Тогда у меня были длинные волосы, и я тряслась, пораженная горем, словно болезнью. На левой руке у меня было кольцо с бриллиантом, а с мужем еще не было никаких конфликтов. Ничего удивительного, что Олсен меня не узнал. Иногда я сама себя не узнаю.

— И вы ведете радиопередачу?

— Подкаст, — отвечаю я.

— Вы, кажется, сказали, что вы не журналистка, — говорит он, скривившись. Зубы вдруг кажутся острыми.

— Так и есть, — отвечаю я. — Я представитель жертв. Просто… вношу в подкаст свой вклад.

— И с чего вы взяли, что между этими делами есть что-то общее?

— Общее? Не знаю, есть или нет, — торопливо говорю я. — Но девушки были почти одного возраста. Похожи внешне. Отец Сары жил недалеко от дома, где мы с Мэгги выросли…

— Сару убили более чем через десять лет, — перебивает Олсен. — Вы знаете, сколько человек пропали или были убиты в Чикаго в промежутке между двумя этими случаями?

— Они были похожи внешне. Обе пропали в одно и то же время суток. — Загибаю пальцы, перечисляя факты. — Обеих увезли на машине. У Колина не было машины. Не было доступа к машине. Так кто перевез Сару из Роджерс-парка в ЛаБаг-Вудс?