Пропавший без вести

– Но это же еда для арестантов, – все еще недоумевала женщина и явно ждала, не попросит ли Карл чего-нибудь еще. Но тот, опасаясь, что она решила его пожалеть и денег вообще не возьмет, застенчиво промолчал. – Что ж, это-то мы мигом устроим, – сказала она, после чего с удивительной для ее комплекции подвижностью подошла к столу, отрезала длинным, похожим на саблю и таким же острым ножом большой шмат сала, обильно прослоенного мясом, достала с полки каравай хлеба, выхватила из ящика на полу три бутылки пива и, уложив все в легкую соломенную корзинку, протянула корзинку Карлу. Проделывая все это, она еще успела объяснить Карлу, что потому привела его именно сюда, что в зале, на стойке, продукты, хоть они и недолго там задерживаются, все равно теряют свежесть от духоты и табачного дыма. Но для этой публики и так сойдет, они все слопают. Карл и тут промолчал, ибо не мог понять, чем заслужил такое предпочтение. Однако подумал о своих попутчиках, которым, хоть они и мнят себя в Америке старожилами, а до этой вот кладовки вряд ли бы добраться и наверняка пришлось бы довольствоваться прокуренной, испорченной пищей с общего прилавка. Из шумного зала сюда не доносилось ни звука, наверно, только очень толстые стены могли сохранить под этими сводами такую тишину и прохладу. Карл уже довольно долго стоял с корзинкой в руках, но платить вроде бы не думал и с места не двигался. Лишь когда женщина вдобавок ко всему протянула ему бутыль наподобие тех, что стояли в зале на столах, он, словно очнувшись, испуганно поблагодарил и отказался.

– А далеко ли вы направляетесь? – спросила она.

– В Баттерфорд, – ответил Карл.

– О, так это еще очень далеко, – протянула женщина.

– Еще день пути, – пояснил Карл.

– Разве? А не дольше? – удивилась она.

– Да нет, – ответил Карл.

Женщина продолжала что-то перекладывать на столах, тут, торопливо озираясь, вошел официант, женщина указала ему на большое блюдо с сардинами, слегка присыпанными зеленью петрушки, официант подхватил блюдо и, вскинув над головой, вынес в зал.

– А почему, собственно, вы решили спать на улице? – спросила женщина. – У нас тут места достаточно. Могли бы в гостинице переночевать.

Предложение звучало очень заманчиво, тем более что прошлую ночь Карл провел скверно.

– У меня там багаж, – ответил он в нерешительности, хотя и не без доли тщеславия.

– Так несите его сюда, – удивилась женщина. – Багаж в гостинице не помеха.

– Но мои товарищи… – Карл запнулся, только сейчас поняв, что они-то главная помеха и есть.

– Они, разумеется, тоже могут у нас переночевать, – сказала женщина. – Давайте, приходите! Не заставляйте себя так упрашивать.

– Мои товарищи вообще-то люди славные, – мялся Карл, – но не слишком опрятные.

– Вы что, не видели, какая грязища в зале? – спросила женщина, брезгливо поморщившись. – Уж к нам-то действительно всякий может прийти. Так что я распоряжусь приготовить три постели. Правда, только в мансарде, отель сейчас забит, я сама на мансарду перебралась, но все же это куда лучше, чем под открытым небом.

– Не могу я привести своих товарищей! – вырвалось у Карла. Он живо представил себе, какой шум поднимут эти двое в коридорах респектабельного отеля. Робинсон тут же все что можно перепачкает, а Деламарш наверняка еще и приставать начнет к этой милой женщине.

– Не могу понять, что вас так смущает, – сказала женщина, – но если уж вам так не хочется, оставьте ваших друзей на улице, а сами приходите сюда.

– Нет, это не годится, никак не годится, – возразил Карл. – Они мои товарищи, и я останусь с ними.

– Вы, однако, упрямый, – заметила женщина, отводя глаза. – Вам хотят добра, предлагают помощь, а вы отбиваетесь изо всех сил.

Карл и сам все это прекрасно понимал, но выхода все равно не видел и потому сказал только:

– Большое вам спасибо за вашу любезность. – Но тут же спохватился, что еще не заплатил, и спросил, сколько с него причитается.

– Когда корзину вернете, тогда и сочтемся, – ответила женщина. – Учтите, корзина мне нужна самое позднее к завтрашнему утру.

– Хорошо, – ответил Карл.

Она отворила дверь, что вела из кладовой прямо на улицу, и, когда Карл, поклонившись ей, уже выходил, сказала на прощанье:

– Спокойной ночи. Только все равно поступаете вы неправильно.

Он уже отошел на несколько шагов, когда она крикнула ему вдогонку:

– Так, значит, до завтра!

Едва он очутился на улице, как до слуха его долетел все тот же неутихающий шум из зала, к которому теперь добавилось еще и громыханье духового оркестра. Он порадовался, что ему не пришлось выбираться обратно через эту жуткую толчею. Отель теперь сиял всеми окнами своих шести этажей, ярко и во всю ширь освещая дорогу у него под ногами. Где-то впереди по-прежнему, хоть уже и не столь плотной чередой, проносились машины, вырастая из темноты стремительней, чем днем, они жадно ощупывали полотно дороги белыми лучами своих фар, которые как бы меркли, когда машины пересекали световое пятно отеля, а потом, разгораясь все ярче, снова вбуравливались в черноту ночи и постепенно исчезали вдали.