Пропавший чиновник. Загубленная весна. Мёртвый человек

Ежедневно за обедом, прежде чем служанка подавала на стол, он читал обеденную молитву. Глубоким хрипловатым голосом благодарил бога за все дары, посылаемые ему, в то время как все присутствующие, опустив головы, смущенно смотрели в тарелки.

В одной из городских церквей семейству Нильсен были отведены постоянные места. Здесь неизменно каждое воскресенье восседали супруги Нильсен, внимая словам божьим и зычно распевая псалмы. Всякий раз, когда Нильсен бросал взгляд на купол церкви, он думал, что немало его денежек пошло на реставрацию и позолоту храма. И деньги принесли не только орден рыцарского креста. Многообразные проценты с этих денег так и сыпались на него, словно манна небесная.

Но прежде всего Х.-Н. Нильсен был истинным датчанином. Во имя родины, а не в личных интересах он так широко развернул свою деятельность и зарабатывал большие деньги, утверждал он. Оба его заведения — «Старинный лесничий двор» и «Древний монастырский погребок» — служат идейным целям: они возрождают культуру далекого прошлого и наше историческое своеобразие, утверждал Х.-Н. Нильсен. А также привлекают туристов в страну...

Да и забота об охране природы не чужда его сердцу. Это он позаботился, чтобы на лугах и холмах, окружающих его виллу, не возводилось никаких построек, которые своим уродливым видом могли бы испортить пейзаж.

Когда посланцы «Оксфордского движения» появились в Свенборге, он стал их первым приверженцем.

Его инициатива и организаторские способности во многом предопределили успех уллерупской встречи.

«Обращение» Бранда пришлось ему по душе. А речь Бранда прозвучала так, словно шла от его собственного сердца. Х.-Н. Нильсен был одним из первых, кто позаботился о молодом, новообращенном художнике.

Для начала Нильсен заставил Бранда сделать эскизы цветных витражей для зубчатой башни его виллы. Когда запустили в продажу новый «Старинный монашеский ликер», он поручил Бранду изготовить этикетку позатейливей, чтобы выглядела этак благородно, как старинный пожелтевший пергамент. Не обошлось, конечно, без участия Нильсена, когда Бранд получил заказ на исторические фрески для восстанавливаемого из руин замка. Национальный музей, как известно, пытался воспрепятствовать, но это ни к чему не привело. Нильсеп и депутаты риксдага от Фюнского лена стали горой на защиту брандовских картин с изображениями Свена Вилобородого, рыцарей и всего прочего. Там они висят и поныне.

Фабрикант Нильсен оказался настолько великодушен, что не обиделся на Бранда, когда тот отказался пить монастырскую смородиновку. Нильсен сам ее тоже не пил. Его забавляло, что Бранд трезвенник, и он заверял, что в душе он, Нильсен, тоже враг алкоголя. Но его огромное предприятие дарует, видите ли, хлеб и благополучно тысячам и тысячам людей. Так имеет ли он право лишить своих рабочих хлеба насущного ради своего принципа?..

Как все трезвенники, Бранд любил поговорить о своих былых пьяных проделках. Анекдоты так и сыпались из него. А такого рода развлечения больше всего обожал ликерный фабрикант.

Бранд стал другом дома. Когда церковные витражи, монастырские этикетки и фрески были исполнены, Нильсен доверил художнику написать портрет фру Нильсен. Портрет не обманул ожиданий семейства. Светлые волосы отливали золотом. Рот с приподнятой верхней губой придавал лицу удивительно наивное выражение (фру Нильсен нашла его превосходным!). Светло-розовое шелковое платье обтягивало стан, а кольца и браслеты ослепительно сверкали.

После фру Нильсен наступил черед дочери, двадцатилетней Веры, добродушной смазливенькой блондинки со вздернутым носиком. Ее тоже надлежало запечатлеть. Бранд принялся за дело с воодушевлением.

Шли долгие споры: в чем ее рисовать? В наряде амазонки или в теннисном костюме?

Бранд выбрал теннисный костюм. Фрекен Нильсен изображалась на фоне залива Зунд с теннисной ракеткой, загорелая, белокурая. В руке она держала букетик незабудок, маргариток и маков, а вдали по голубому заливу плыли лодки под белыми парусами с даннеброгскими флагами.

Бранд тоже стал увлекаться теннисом. Он считал движение наилучшим лечебным средством от его теперешней полноты.

В белых брюках и голубой куртке разгуливал бывший представитель богемы по улицам Свенборга с красавицей Верой. Или же катал ее на новом, недавно приобретенном автомобиле. Когда они оставались наедине, он рассказывал ей о прежней бесшабашной жизни в Копенгагене; о знаменитостях, с которыми водился в ту пору.

—      Если бы он не был так толст! — говорила Вера подружкам. — В остальном чертовски мил и привлекателен.

—      Она — ангел, — говорил Бранд. — Невинный божий ангел! — И с содроганием вспоминал фру Друссе.

Теперь Вера должна служить ему моделью. Он решил рисовать с нее святую деву с нимбом вокруг головы. Купальная простыня на ее стриженой головке легко сошла за покрывало, огромная целлулоидная кукла, купленная на свенборгском базаре, изображала Иисуса-младенца на ее коленях. Веру разбирал смех от этой потехи. Бранд же писал с воодушевлением. Так работали великие мастера прошлого.

Глава 14