Пропавший чиновник. Загубленная весна. Мёртвый человек

—      Но в Копенгагене бедняками хоть пруд пруди. Не могли же вы всех их поддерживать. Почему же именно Могенсена? У вас на это была особая причина?

—      Нет.

—      Значит, только по доброте души?

—      Я же знал Могенсена. Это был мой школьный товарищ.

—      И много вы давали Могенсену?

—      Только маленькие суммы. Лишь когда я выиграл деньги в лотерее, я дал ему более значительную сумму.

—      Что вы называете «значительной суммой»?

—      Тысячу крон.

—      Да, это щедро! И у вас действительно не было другой причины, кроме сострадания, для такой щедрости по отношению к старому школьному товарищу?

—      Я думал, что хорошо бы ему снять комнату получше. И купить себе что-нибудь из платья. Тогда он, может быть, и работу какую-нибудь получил бы.

—      А как он распорядился вашими деньгами?

—      Этого я не знаю. Думаю, что он, к сожалению, потратил их па покупку динамита.

—      Но нельзя же попросту купить динамит у первого попавшегося лавочника. Каким путем он достал его?

—      Не знаю!

—      А ведь вы сами интересовались взрывчатыми веществами. Читали пространные труды на эту тему. Откуда у вас этот интерес?

—      Чисто профессиональный. R связи с моей работой в министерстве. Нам предложено было дать заключение об одном проекте, о так называемых «механических солдатах»: это особого рода мины. Вот мне и пришлось ознакомиться с некоторыми техническими вопросами.

—      Вот оно что! А вы совершенно уверены, что дело обстояло именно так?

—      Да. А как же еще?

—      Вопросы задаю я. Запомните это хорошенько. Не было ли у вас личного интереса к взрывчатым веществам?

—      Нет. Личного интереса не было.

—      Ведь частному лицу вроде Могенсена невозможно раздобыть динамит. Вы согласны? Какие у него могли быть связи?

—      Эго мне не известно!

—      Вам самому, например, было бы гораздо легче достать динамит. Если вы по долгу службы занимались минами и «механическими солдатами», то для вас не составило бы труда добыть немного динамита!

—      Это нелегко.

—      Даже для вас?

—      Во всяком случае, пришлось бы преступить закон.

—      Ясно. А такой человек, как вы, не способен на преступные махинации?

Теодор Амстед не отвечает.

—      Во всяком случае, Микаэлю Могенсену было гораздо труднее достать динамит, чем вам. Разве не так?

—      Пожалуй!

—      А вам не известно, как это удалось Могенсену?

—      Нет!

—      Знали ли вы, что Могенсен задумал покончить с собой?

—      Нет. Этого я не знал. А впрочем... Он делал какие- то туманные намеки. Но я не принимал их всерьез.

—      Что он говорил? Будьте добры ответить точно!

—      Говорил странные вещи. Будто он хочет нанять самолет и выброситься из него. Что он отправится «на небеса» на воздушном шаре. Могенсен говорил много такого, чему трудно было поверить.

—      Когда вы ушли в последний раз со службы, из четырнадцатого отдела военного министерства, вы получили письмо. Его принес посыльный. Будьте добры сказать, от кого было письмо?

—      От Могенсена. Он писал, что намерен покончить с собой, что теперь он может осуществить определенный план, что решил взорвать себя динамитом на Амагерском полигоне. Это было ужасное письмо... «Теперь я отправляюсь на небеса. Вы можете ползать по земле, я же поднимусь в более высокие сферы. Жизнью я не дорожу. И не доволен формами бытия. Я — последний философ и умираю, как грек».

—      Какие это греки умирали таким способом?

—      Могенсен всегда выражался очень странно. Он не желал подчиняться требованиям общества. В школе он учился хорошо, но в годы студенчества в нем как будто что-то сломалось.

—      Что вы сделали с письмом?

—      Разорвал, как только прочел.

—      Очень жаль. А что вы сделали после того, как прочитали это необыкновенное послание?

—      Я тотчас же ушел из министерства и отправился на Амагорский полигон. Надеялся, что поспею еще вовремя.

—      Почему вы не поставили в известность полицию? Вы не думаете, что дежурная полицейская машина очутилась бы там раньше вас?

—      Да, это была оплошность с моей стороны. Но я не верил, что Могенсен действительно покончит с собой. Он ведь часто говорил подобные вещи. Кроме того, мне казалось, что времени еще достаточно. Он писал, что немедленно отправляется на полигон. А письмо было принесено посыльным, так что времени прошло немного. И я ведь тоже сел в машину...

—      Да, это нам известно, мы говорили с шофером. Пока ваши показания соответствуют фактам. А что вы сделали потом?

—      Я пошел на то место, которое было указано Могенсеном. Туда, где Кальвебодская плотина упирается в Амагер... «Ты найдешь там дыру в земле!» — писал Могенсен.

—      И что вы нашли?

—      Там действительно была воронка. Я тотчас же понял, что произошло. Это было ужасное зрелище!

—      Да, это мы знаем. И затем вы взяли свои часы и разбили их вдребезги?

—      Да, несколько раз бросил их о камень.

—      Зачем?

—      Чтобы кто-нибудь нашел осколки, и тогда полиция решила бы, что это мои часы и что я...