Пропавший легион. Император для легиона

– Сборщики налогов и чиновники Ортайяса соскребли все, что могли, с западных провинций, но не получили необходимых денег. Это и не удивительно – когда вокруг рыщут орды йордов, большая часть Империи становится недоступной. Кроме того, земли, сожженные и выпотрошенные йордами, вряд ли смогут помочь Империи деньгами – нельзя получить шерсть с остриженной овцы.

– Наемник, разбирающийся в проблемах финансов, – это просто невероятно, – пробормотал Ворцез. И чуть громче добавил: – Благодарю вас.

Император задумался, а Баанес Ономагулос помрачнел. Увидев, как побагровела лысина генерала, Скавр пожалел о сорвавшемся с его языка сравнении, в котором упоминалась остриженная овца.

Алипия тоже кольнула генерала.

– Не во всех неудачах виноваты сборщики налогов. Если бы крупные землевладельцы своевременно вносили установленный налог, казна была бы в лучшем состоянии, – заметила Алипия.

– Совершенно справедливо, – поддержал принцессу Ворцез. – Многие финансовые чиновники подвергались нападениям, а кое-кто был убит при попытке собрать просроченные налоги с больших поместий; часть этих усадеб принадлежит знатным семействам, проживающим здесь, в столице.

Хотя имя Ономагулоса не было названо, прозвучавшие намеки поняли все присутствующие, а яростного взгляда Баанеса оказалось недостаточно, чтобы испепелить Алипию, Марка и чиновника. Увидев, как брови принцессы сошлись в прямую линию, трибун кивнул, подтверждая, что сознает надвигающуюся опасность.

Как и в библиотеке Бальзамона, Элизайос Бурафос попытался смягчить гнев Ономагулоса, положив руку на его плечо и заговорив с ним мягким приглушенным голосом. Однако адмирал и сам был владельцем обширного поместья, так что намеки, принятые Баанесом на свой счет, в не меньшей степени касались и его.

– Ты знаешь, почему мы удерживаем налоги, – обратился он к Туризину. – Ты ведь и сам делал то же самое до того, как твой брат скинул Стробилоса. Зачем же давать бюрократам в руки веревку, на которой они нас повесят?

– Не скажу, что ты не прав, – хмыкнул Император. – Но так как я не принадлежу к племени «чернильных душ», Элизайос, то, разумеется, мне ты выплатишь налоги без стона?

– Разумеется, – сказал Бурафос, после чего застонал так натурально, что сидящие за столом прыснули. Даже Адайос Ворцез скривил рот в улыбке. Марк добавил к характеристике адмирала чувство юмора.

Аптранд, сын Дагобера, заговорил, и суровое предупреждение, прозвучавшее в его голосе, погасило всеобщее веселье:

– Ты можешь спорить сколько угодно о том, кто и сколько должен платить тебе. Меня, однако, интересует, кто и когда заплатит мне.

– Не беспокойся, – отозвался Туризин. – Полагаю, мне не придется увидеть твоих парней, выпрашивающих гроши на улице.

– Надеюсь, – кивнул Аптранд. – Надеюсь также, что и тебе не придется этого делать.

Это было не предупреждение, а скорее прямая угроза.

Барон Дракс был явно раздражен резким разговором, который затеял соплеменник, но Аптранд не обратил на него внимания. Они не слишком любили друг друга, и Скавр подозревал, что намдалени не меньше видессиан страдали от внутренних раздоров.

– Ты получишь деньги, чужеземец, – пообещал Гаврас, оценив прямоту Аптранда. Увидев, что Адайос Ворцез сжал губы в знак протеста, Император повернулся к логофету. – Позволь предположить кое-что. Сейчас ты заявишь, что денег нет, правда?

– Как я уже объяснял, ситуация сложилась так, что…

Туризин прервал его тем же жестом, который несколько раньше заставил умолкнуть в Амфитеатре Ортайяса Сфранцеза.

– Сможешь ли ты добыть достаточно денег, чтобы у меня все было в порядке до следующей весны?

Столкнувшись с вопросом, ответ на который в драгоценном свитке не содержался, Ворцез стал очень осторожен.

– Это зависит от целого ряда факторов, которые не входят в компетенцию моего ведомства: состояния дорог, качества и количества урожая, способности агентов проникнуть в районы, охваченные беспокойством…

То, как старательно бюрократ избегал слова «йорды», навело Марка на мысль о том, что, вероятно, даже воспоминание о них страшило его.

– Есть еще кое-что, о чем, мне кажется, он забыл, – сказал Баанес Ономагулос. – А именно: проклятые чиновники один из трех идущих в казну золотых кладут себе в карман, чтобы оплатить собственные грязные должки. После этого они, разумеется, могут показать нам целую кучу дерьма. – Он презрительно ткнул пальцем в документ Ворцеза. – Но кто сумеет проверить, что в нем правда, а что ложь? Именно так они и удерживали свою власть все эти годы, поскольку, поднаторев в жульничестве, любого владыку могли легко утопить в куче бесполезных слов.

Ворцез пытался отрицать обвинение, но Туризин смотрел на него оценивающе и строго. Даже Алипия Гавра кивнула, хотя и очень неохотно: она терпеть не могла Ономагулоса, но идиотом его не считала.

– Необходимо сделать так, чтобы кто-то присматривал за этими деятелями и проверял их, – сказал Марк.