Пропущенный мяч

Джо Джо Бэнкс, негритянский парнишка из Гарлема, двенадцати лет от роду, был до смерти избит белым полицейским по имени Ральф Винтер. Винтер утверждал, что мальчик угрожал ему оружием. Как во всех подобных случаях, на этом дело должно было закончиться. Винтер отделался бы краткосрочным арестом, и все позабыли бы о случившемся. Но оказалось, что отец Джо Джо Бэнкса был не каким-то школьным сторожем, согласным принять смерть сына как естественное следствие судьбы нищих и негров. Джеймс Бэнкс был журналистом в «Амстердам Ньюс» и не собирался позволять общественному мнению забыть о том, что его сын был хладнокровно убит пьяным полицейским. Когда волна недовольства дошла до департамента полиции, Бэнкс был внезапно обвинен в продаже наркотиков. В его квартире нашли героина на тридцать тысяч долларов. На судебном процессе меня назначили представлять обвинение. Я отказался. В тот же день я подал в отставку. Винтер был виновен, Бэнкс оказался жертвой заговора, а я не хотел участвовать в этом обмане. За неделю я дал немало интервью и нажил немало врагов. Мне было наплевать, что почти все полицейские города возненавидели меня, а в прокуратуре на меня смотрели как на врага народа. Я играл по своим правилам и сохранил уважение к себе. Через полгода Винтера выгнали из полиции за другой проступок, а спустя еще несколько месяцев он погиб, свалившись в пьяном виде с двадцать первого этажа здания на Третьей авеню. На следующий день после того, как в газетах напечатали о моей отставке, Кэти позвонила, чтобы поздравить меня. В первый раз за последний год мы говорили, не ругаясь. Мы установили перемирие, и у меня сложилось впечатление, что мы наконец освободились от всех глупых обид, которые сопровождали наш разрыв. Мы смогли забыть о прошлом. Возможно, что мы не встретились бы вновь, если бы не было Ричи, нашего мальчика. Но он был, и я навещал его каждую неделю. Кэти не строила особых иллюзий относительно моих родительских качеств. Она нескоро поняла, что я дорожу сыном так же, как и она. Только осознав это, мы стали снова доверять друг другу. В течение последних восьми месяцев мы обедали вместе каждую среду. Кэти решила, что Ричи будет приятно видеть нас за одним столом. Наши отношения стали более сердечными, исчезла излишняя натянутость и раздражение. Война закончилась, и вместо любви родилась дружба, одинаково ценная для нас обоих. Мы могли положиться друг на друга в своих житейских проблемах. В то же время ни Кэти, ни я не хотели слишком большого сближения, страшась новых разочарований и душевных ран. Мы боялись разрушить то, что создали с таким трудом. Мы никогда не говорили о личной жизни, не задавали вопросов на эту тему. Мы встречались из-за Ричи и из-за того, что нам было хорошо вместе, но мы не заявляли никаких прав друг на друга.

Ричи было девять лет. Совсем недавно он перестал интересоваться динозаврами, насекомыми и греческой мифологией. Прошлым летом после долгой прогулки мы завернули на автомобильную стоянку, и Ричи разговорился с Луисом Рамиресом о бейсболе. Луис пустил его в свою хибару и показал собранные там книги и журналы. Ричи был покорен. Луис стал его Виргилием, проводником в стране богов, полубогов и простых смертных. Отныне любая прогулка со мной не считалась полноценной, если она не завершалась увлекательной беседой с Луисом. Ричи выучил наизусть две трети «Энциклопедии бейсбола», которую я подарил ему на день рождения, и почти не расставался со своей коллекцией бейсбольных карточек.

Без пятнадцати девять я позвонил в дверь дома на Восточной улице. Дверь открыл одетый в пижаму Ричи.

— Мама сказала, что обед пропал, — заявил он.

— Надеюсь, вы не ждали меня, чтобы сесть за стол?

— Она не захотела. Я съел гамбургер и шпинат в полседьмого.

В гостиную вошла Кэти. Она была одета в джинсы и серый джемпер с засученными до локтей рукавами. Длинные светлые волосы свободно падали на плечи. Я удивился, что она выглядит так молодо. Мой живот до сих пор ощущал болезненные последствия знакомства с кулаком Энджи, и я казался себе старым и дряхлым, пришедшем в гости к дочери и внуку. Но когда Кэти подошла ближе и поцеловала меня в щеку, я заметил у нее круги под глазами от усталости и несколько успокоился. Значит, сегодняшний день и для нее был не из легких и мы идем по жизни в одном темпе. Я спросил себя, на что мы станем похожи через тридцать лет.

— Мы почти потеряли надежду тебя увидеть, — сказала она.

— Мне очень жаль, — ответил я, пытаясь придумать правдоподобное объяснение своему опозданию. — Я думал, что успею вовремя, но на дороге была большая пробка из-за аварии.

— Кто-нибудь погиб? — спросил Ричи.

Он был в таком возрасте, когда насильственная смерть кажется возбуждающей и нереальной, как взрывы на экране телевизора. Иногда я задумываюсь, будет ли ему так же интересно, если в один прекрасный день я исчезну.

— Никто не пострадал, — сказал я, — но все шоссе перегорожено. Там жуткая суматоха.

— Здорово, — сказал Ричи, пытаясь представить себе эту картину, — хотел бы я быть там.