Пророчества книги Даниила: происхождение, история экзегетики, толкование. Царство святых Всевышнего и мировая история

Возможно, что в основе этого рассказа может лежать традиция, связанная с образом последнего вавилонского царя Набонида, известного интересом к собственным сновидениям, которым он приписывал религиозный смысл, и пытавшегося утвердить в Вавилоне культ лунного бога Сина вместо почитавшегося вавилонским жречеством Мардука. В своих надписях Набонид сообщает, что в начале правления ему во сне явился бог Син, повелев восстановить свой разрушенный храм в ассирийском городе Харране, обещая его скорое освобождение от власти мидян. После падения разгромленной Киром Мидийской державы Набонид овладел Харраном и действительно произвел торжественное восстановление храма Сина. В «Вавилонском памфлете о Набониде» (Verse Account of Nabonidus) – пропагандистском сочинении, созданном вавилонскими жрецами после персидского завоевания, кроме того сообщается о воздвижении царем статуи Сина: Набонид «сделал образ божества, которого никто никогда не видел в стране, поставил его в храме и разместил его на пьедестале. Он украшен ожерельем из ляпис-лазури, коронован тиарой, образ его как Луны в затмение»[144]. Как видно, последовательность событий в Дан 2–3 очень напоминает реальные события, произошедшие в правление Набонида, и вполне вероятно, что книга Даниила здесь доносит до нас отзвуки истории этого периода (см. ниже)[145].

Однако статуя, явившаяся Навуходоносору во сне, в тексте книги Даниила обозначает уже не бога, а служит символом последовательного развития мировой истории. Это обстоятельство побудило А. Бентцена и М. Хенгеля сопоставить ее с концепцией «великого человека», микрокосма как символа макрокосма, известной в орфических, герметических и иранских представлениях[146]. Подобная аналогия выглядит интересной, однако приведенная выше параллель между сном Навуходоносора и явлениями богов царям в ближневосточной традиции заставляет усомниться в надежности подобного отождествления. Как бы то ни было, основной акцент в повествовании делается на материалах, из которых изготовлена статуя. Она выполнена из последовательно сменяющих друг друга четырех металлов и глины: «У этого истукана голова была из чистого золота, грудь его и руки его – из серебра, чрево его и бедра его медные, голени его железные, ноги его частью железные, частью глиняные» (Дан 2, 32–33). Концепция четырех веков, каждый из которых связан с определенным металлом, широко известна в мировой литературе. Наиболее древним из такого рода свидетельств является поэма Гесиода «Труды и дни», где говорится о пяти веках, последовательно сменяющих друг друга – золотом, серебряном, медном, героическом и железном. Мотив «героического века» безусловно не укладывается в схему четырех эпох, символизируемых разными металлами – судя по всему, он происходит из попытки Гесиода приспособить концепцию деградации человечества к известному ему греческому эпосу. Вероятно, в известных поэту источниках, как и в сне Навуходоносора, речь шла о четырех веках. Учитывая серьезное влияние, которое на Гесиода оказала литература Ближнего Востока[147], сложно сомневаться в том, что концепция четырех веков в данном случае также имеет ближневосточное происхождение[148]. Вероятно, представление четырех металлов как символов последовательно сменяющих друг друга поколений человеческого рода является наиболее древней формой мифа о четырех веках.

Другая параллель концепции четырех веков, соответствующих четырем металлам, встречается в зороастрийских сочинениях, созданных в IX веке н.э., – «Баxман-Яште» и «Денкарде», где описывается сон Заратуштры, в котором он видит дерево с четырьмя ветвями из золота, серебра, стали и железного сплава. Несмотря на позднее происхождение пехлевийских текстов большинство исследователей признает стоящую за ними древнюю традицию, которая находится в некоторой связи с книгой Даниила. И книга Даниила, и зороастрийские источники представляют нам визуальное воплощение теории четырех веков; в обоих случаях оно является в пророческом видении. Особый интерес представляет собой параллель между железом, смешанным с глиной, и железным сплавом зороастрийского текста, при том, что в обоих случаях эти образы служат описанием периода господства эллинистических монархий[149]. По-видимому, здесь можно говорить о каком-то общем источнике, очевидно имеющем ближневосточное происхождение. Книга Даниила, по всей видимости, стоит ближе к этому источнику, так как изображение сделанной из разных металлов статуи намного уместнее, чем изображение сделанного из разных металлов дерева.