Пророчество

Мотылек трещал и шелестел крыльями в сетке ловушки. Здесь ничего не менялось с 1957 года, когда родители арендовали это помещение. Кафе сверкало безукоризненной чистотой – таким они оставляли его каждый вечер около шести с понедельника по пятницу, когда оно закрывалось. В детстве Фрэнни проводила здесь даже больше времени, чем в квартире в Бетнал-Грин. Во время школьных каникул она почти ежедневно работала в кафе, да и сейчас иногда приходила сюда в каникулы, хотя и реже, чем раньше.

– Мне пастрами с укропом на ржаном хлебе, – сказал Макс Гейбриел, глядя поверх пустого прилавка и отбрасывая с глаз растрепанные белокурые волосы.

– Эй, Луиджи, один сандвич с аллигатором, и живо! – пробасил Себ Холланд, возвышаясь над стойкой, потом оглянулся вокруг и засмеялся. – Эй, Луиджи, обслужи!

Раздался резкий треск – крыло мотылька вспыхнуло, и он свалился на дно ловушки, усеянное останками мух и ос. Фрэнни заперла входную дверь. Табличка с надписью «Извините, закрыто» слегка закачалась, и Фрэнни проверила, не перевернулась ли она. В горле у нее то ли от страха, то ли от чувства вины застрял комок. А может, от сознания того, что она совершила ошибку, приведя сюда всех своих друзей, хотя она сама предложила это место.

В коротком коридорчике, отделяющем кафе от кухни и туалетов, в полу был люк, ведущий в погреб. В детстве он неудержимо притягивал Фрэнни и в то же время пугал. Старший брат, Паоло, сказал ей, что там живет домовой, и она поверила – погреб был достаточно большой и темный. Домовой мог жить там вечно, он собирал воду с влажных стен и грыз запасы продуктов, которые хранил там ее отец. Домовой держится подальше от чужих глаз, прячась в тени, так сказал Паоло, когда ты спускаешься с отцом вниз, чтобы открыть запакованную корзину с сыром, мясом или маслинами; их регулярно тогда доставляли им из Палермо. Домовой боялся отца, но не ее.

Она видела его однажды – в последний раз, когда лазила в погреб.

По крайней мере, она видела его тень. Это произошло лет пять назад, может быть, больше. Погреб не использовался уже давно, добрых лет десять; местный оптовик начал торговать всем необходимым, и отец счел более простым и выгодным еженедельно пополнять запасы требуемых продуктов, чем закупать их большими партиями в Италии.

– Нам нужна бумага, – деловито скомандовала Сюзи Вербитен. Ее черные волосы были коротко острижены по бокам, а на макушке торчали в разные стороны, как у игрушечного чертика из коробочки. Мать Сюзи, как считали, занималась белой магией, от нее Сюзи и узнала кое-что про оккультизм. – И толстый фломастер.

Джонатан Маунтджой, по своему обыкновению, стоял, засунув руки в карманы, рассеянно глядя вверх и думая о чем-то своем. Линн Фрикерс, маленькая, похожая на воробышка, бросила на Фрэнни взволнованный взгляд.

– Я думаю, мне пора идти. Мне надо много прочитать к понедельнику.

Боб Касл, чьи лицевые мышцы все время ходили вверх-вниз под тощей рыжей бороденкой, кивнул.

– Да, я… – Он обвел комнату взглядом. – Мне завтра рано вставать… я думаю… мне пора.

Фрэнни пробралась в маленький закуток, отгороженный холодильниками, и открыла шкаф, в котором хранились канцелярские принадлежности.

– Сколько надо бумаги? – крикнула она и вздрогнула, напуганная тем, как резко прозвучал ее голос.

– Нам нужно сделать двадцать восемь квадратиков три на три дюйма каждый, – ответила Сюзи Вербитен.

Фрэнни взяла несколько листов бумаги, пару ножниц и черный фломастер. Линн Фрикерс, позади которой, как верный пес, стоял Боб Касл, пыталась открыть входную дверь. Фрэнни отперла ее и выпустила обоих, потом заперла за ними дверь, втайне желая последовать их примеру. Она чувствовала напряжение, во рту пересохло.

– И зачем они все время возвращаются на старое место? – спросила Меридит Миннс. – На кой черт это кому-то нужно?

Фрэнни откинула с лица длинные каштановые волосы; бодрый, как всегда, голос Меридит на мгновение отогнал ее страхи. Она вручила Сюзи бумагу, затем прошла в заднюю часть кафе, встала на колени на старый линолеум возле люка, просунула пальцы в кольцо и с трудом подняла крышку. Та открылась со скрипом, с ее внутренней стороны свисала паутина. Рассерженный паук поспешно скрылся из виду. Холодный, затхлый воздух, с запахом сырого камня и гниющего дерева, вырвался из отверстия, окутал Фрэнни, пропитал ее мокрую одежду и коснулся кожи. Накативший страх враз лишил Фрэнни сил, она уставилась на деревянные ступеньки, уходившие почти вертикально вниз, так что нижняя часть лестницы была скрыта в темноте.

Пять лет назад Фрэнни с визгом карабкалась по этим ступенькам вверх, преследуемая домовым. Она искала вход в секретный тоннель, ведущий, как предполагали, к Темзе и замурованный несколько веков назад. Потом за ее спиной шевельнулась тень и раздался громкий шорох. Когда она направилась в ту сторону свой фонарик, лампочка погасла.