Пророчество

– Давайте без «но», права только в Америке удостоверяют личность владельца. Насмотрятся, блин, телевизора…

– При чем тут телевизор? – Очкарик окончательно перестал что-либо понимать.

– Вы кто такой, собственно? Или мне задержать вас до выяснения?

– Как это – задержать?

– Элементарно. Фамилия!

– Позняков…

– Кто такой?

– Да я здесь…

– Вижу, что здесь! Кто еще в доме?

– Н-никого… – Курносый Позняков поправил сползающие на нос очки.

– А Галина Коваленко?

– Галина есть…

– Звонили вам?

– Кто?

– Сейчас объясню. – Металл из голоса Сергея пропал. «Ну и хватит для начала», – решил он. К туману, окутавшему все вокруг, он достаточно подпустил и своего туманца.

Едва переступив порог, он мгновенно понял: хозяин этого дома вряд ли собирался помирать. Во дворе, да еще и в полумраке, это не так бросалось в глаза, но внутри сразу стало ясно, что над первым этажом начали надстраивать второй, и теперь неизвестно, когда все это завершится и завершится ли вообще.

Строительные инструменты и сложенные грудой материалы занимали целый угол в просторной комнате, откуда, по замыслу покойного хозяина, наверх, в уютную мансарду, должна была вести винтовая лестница. Из-за этой – иначе и не скажешь! – свалки атмосфера в доме была еще более угнетающей, ни о каком уюте не было и речи.

Горелый снял кепку и, не зная, куда ее пристроить, сложил пополам, сунул в карман куртки. Саму куртку расстегнул, бросив на очкастого Познякова суровый взгляд, а заодно отметив, что за то время, пока они пересекали двор, друг семьи малость очухался. В его следующем вопросе уже слышался вызов:

– Что-то вы не похожи на полицию… А у вас документики имеются?

– У нас все имеется, гражданин! – рыкнул Сергей, не собираясь уступать инициативу какому-то ботанику. – И пока я не начал тут демонстрировать свои возможности и полномочия, давайте-ка лучше по-быстрому проясним несколько вопросов, после чего я оставлю вас в покое. Если, конечно, покой в вашей ситуации вообще возможен. Значит, вам точно не звонили? Мы ведь проверим, так что лучше бы вам не врать.

Горелый отчаянно блефовал. Если предположить, что вдова Николая Коваленко и друг семьи, чей статус еще предстояло уточнить – уж слишком уверенно он держался в чужом доме, – действительно вместе решили что-то скрыть от следствия, то не исключено, что оба в связи с этим чего-то очень боятся. В противном случае имя и адрес так называемой ведьмы Галина назвала бы при первом контакте с угрозыском. Да и Позняков, который, вне всякого сомнения, в курсе всех семейных дел Коваленко, наверняка сообщил бы эту информацию. Ну а люди, которые чего-то боятся, еще больше опасаются того, что их в этом изобличат. «Следовательно, не будет ошибкой считать, что Галина Коваленко должна сейчас вздрагивать от любого телефонного звонка, прежде всего – от неизвестного абонента», – решил Сергей.

– Не звонили, – механически пробормотал Позняков, даже не поинтересовавшись, кто должен был звонить, и подтвердив тем самым подозрения Горелого.

– Еще позвонят, – пообещал Сергей. – Или придут. А то и подкараулят где-нибудь, кто их знает. Короче, обязательно потребуют, чтобы вы и дальше молчали.

– О чем это мы молчим? – Позняков снова попытался призвать на подмогу логику, чтобы понять, что происходит.

– Ты думаешь, я не знаю, кто ты такой? – внезапно грубым тоном, перейдя на «ты», произнес Горелый. – Ты же знал, что мужика завалят. И жена его знала! И оба вы знаете, кто именно это сделал, а сейчас изображаете из себя партизан на допросе, вашу мать!

– А вы… вы кто, собственно, такой? – попытался было оказать хоть какое-то сопротивление Позняков.

– Будешь и дальше играть в эти игры – считай, что я смерть твоя героическая! – гаркнул Горелый, чтобы окончательно подавить любую попытку увести разговор в сторону или спустить на тормозах. Тем более что времени на все про все у него оставалось не так уж много. – Не скажешь – никто никого уже не сможет защитить!

– От чего защитить? – Позняков уже не качал права, голос его звучал жалобно.

– Вот это ты мне сейчас и скажешь! Иначе тот, кого вы оба так боитесь, сделает все, чтобы вы уже никогда никому не сказали ни слова!

Читать по глазам бывший опер не разучился. Даже сквозь линзы очков было видно, что курносый Позняков очень хорошо понимает, от чего его предостерегает незнакомец. И даже осознает, что заигрался, что больше нет никакого смысла возмущенно восклицать: «Да что вы такое говорите?! О чем вы?!» С этого очкарику следовало начинать, а теперь он лихорадочно искал возможность увести разговор в сторону без особых для себя потерь.

– Кто вы? – внезапно послышался из-за спины Горелого хрипловатый женский голос.

Мужчины одновременно обернулись и посмотрели в сторону двери, которая вела, судя по всему, в спальню.

В дверном проеме, кутаясь в толстый махровый халат, стояла коротко стриженная женщина. Под глазами у нее залегли свинцовые круги, а халат не скрывал ее хрупкости, вернее худобы.

– Во всяком случае, не меньший друг вашей семьи, чем, скажем, вот этот господин. – Горелый неожиданно даже для себя сменил тон. – Вы Галина?