Пророчество для Зэ

Громкий хохот потряс стол. Зэ показалось, что завибрировали не только ножки стола и чашки с блюдцами на нем, но и воздух на террасе. Эти завихрения каким-то магическим образом отозвались на улице, у тротуаров маленькие вихри начали закручивать в снопы подсохшие листья и мелкий мусор. Недалеко послышались раскаты грома.

– Дамы, серьезнее! – скомандовала та, которая носила очки и, видимо, была старшей в иерархии.

Две девушки дружно достали из косметичек зеркала, обычные, в которые смотрятся, когда нужно подвести бровь или накрасить ресницы. Третья вместо него использовала оборотную блестящую сторону телефона. На улице стемнело, туча надвигалась, и сомнений в том, что будет ливень, не оставалось. Редкие прохожие спешили спрятаться под крышу. Официанты сгрудились у барной стойки в дальнем углу заведения. Последняя из посетительниц на террасе – грузная бабуля с палочкой из магазина ортопедических товаров, тяжело сопя и раздвигая стулья, как паровой катер, пытающийся плыть против течения, – вырулила с террасы, поглядывая на сумрачное небо, и скрылась внутри ресторана.

Зэ с легкой тревогой посмотрел на небо. Еще несколько минут и пойдет дождь. Терраса была открытой, но девушки не собирались перебираться внутрь. Они вполголоса бормотали слова, периодически поглядывая друг на друга. Зэ с удивлением обнаружил, что у зеркал вдруг появились темно-зеленые и коричневые отростки, которые шевелились…

«Это мне кажется», – подумал Зэ. – «Они не могут двигаться, их вообще не может быть». Но отростки двигались. Некоторые достигли такой длины, что обвивали запястья у девушек и, подобно диковинным витым браслетам, ползли вдоль рук, осваивая сантиметр за сантиметром новое пространство.

Первые тяжелые капли с нарастающим шумом атаковали террасу.

– Вижу! – вдруг вскрикнула девушка в очках.

– Я тоже, – присоединилась вторая.

– Начинаю, – твердым голосом, перекрывая шум дождя, сказала третья. – Слушай внимательно:

Суждено тебе, Зэ, пройти тропинкой извилистой,

Заглянуть в глаза подлости, обмануть зависть,

Спастись любовью к прекрасному

И самому стать Спасителем …

Дождь усилился. Зэ непроизвольно встал.

– Каким Спасителем? Как Иисус? Спасителем человечества? Я стану Сыном Божиим? Я стану вторым Мессией?

– Первым, в своем роде, – девушка с браслетом оторвалась от зеркальной поверхности и, подарив ослепительную улыбку, повторила последние две строчки предсказания:

Спастись любовью к прекрасному

И самому стать Спасителем …Ада!

Здесь она хохотнула, как-то по-старчески, в отвратительной гримасе. Зэ показалось, что во рту у неё не белые жемчужные зубки, а частокол черных гнилых обломков. Сверкнула молния, совсем рядом разряд прошил мокрую стену дождя. Яркий всполох осветил площадь. Зэ увидел, что девушки пропали. На столике остались недопитые коктейльные стаканы, из которых, будто в замедленной съёмке, крупные капли выбивали фонтанчики белесой жидкости. Только сейчас он почувствовал, как холодные струйки воды противно стекают за шиворот и бегут по спине вниз. Он развернулся, шлепая по террасе, и прошел до входа в зал ресторана.

– Не желает ли сеньор еще чашечку кофе и рюмку портвейна? На улице свежо, – услышал он, когда вытер лицо услужливо поданной кем-то салфеткой.

Официант привычным движением положил на столик, около которого остановился Зэ, счет за портвейн и три коктейля.

– Да, спасибо, – Зэ оторопело смотрел на позицию в счете «Три коктейля» и прикидывал: «Ведьмы или артистки? Или ведьмы-артистки?!».

Глава II

Что может быть прекраснее доброй женщины и бокала хорошего вина? Что может быть прекраснее хорошей женщины и кувшина доброго вина?

А если спросить по-другому? Что может быть прекраснее красивой женщины и красивого вина? А разве вино бывает красивым?

Да, бывает. Но, как и любая красота, требует особой подготовки. Для такого таинства надо большой пузатый бокал поставить на чистую скатерть. Приготовить декантер, немного подержать его над паром или налить толику кипятка, затем насухо вытереть. Смахнуть пыль с бутылки, разлитой этак лет за пять–десять до твоего рождения, и осторожно начать выкручивать пробку. Орудовать штопором придётся нежно, как будто ввинчиваешь металл в слоеный торт, слой за слоем. Тянуть вверх аккуратно. Все эти годы пробка стояла на страже вина, которое желало вырваться наружу. Она собой прикрывала огненные желания и обжигающие порывы. Она пыталась выдать себя за стенку дубовой бочки, которая добавляет в цвет золотистые оттенки, подражая великому солнцу. Стала хрупкой и непредсказуемой. Каждая крошка, упавшая с пробки в горлышко, – это частичка, не желающая расставаться с обществом, в котором прошли ее лучшие годы. Крошки не тонут, они плавают на поверхности, как бы в последний раз прощаясь со всем, что им было дорого, пока стальной и безжалостный рыцарь по имени Серебряное Ситечко не разлучит их навсегда.