Пророчество любви

— Спроси Сибил, если не веришь мне. Спроси кого угодно в деревне. Они не пожелали обращаться ко мне после того, как мама умерла, но Бог свидетель, она научила меня всему, что знала сама о травах и снадобьях, — пальцы Аланы дрожали на его руке, и мускулы рыцаря напряглись под ее пальцами.

Меррик продолжал молчать.

— Пожалуйста… — Алана умоляюще смотрела на рыцаря, не переставая упрашивать: — Я помогу Симону, если только ты мне позволишь.

Затаив дыхание, девушка ждала ответа. Когда она уже было решила, что Меррик откажет, тот заговорил:

— Никакого обмана, саксонка! — грозно предупредил он. — Ты вылечишь его! Иначе… поплатишься головой.

Алана кивнула. Меррик выглядел таким безжалостным и неумолимым, что дрожь прошла по ее телу. Она отвернулась к кровати Симона, лихорадочно размышляя. Мать многому ее научила, но в том, что требовалось от Аланы сейчас, умение решало не все. Она стала молиться, чтобы хорошенько припомнить, чему учила мать… и чтобы Симон остался в живых.

Ведь вслед за ним могла умереть и она.

Вероятно, какие-то высшие силы хранили ее в тот день. Алана порадовалась, что предусмотрительно прихватила с собой из хижины сумку с целебными травами. Симон горел в жару, сотрясаемый ознобом. Боль пронзала все его тело. Он беспокойно двигался, не затихая ни на минуту. Алана приготовила отвар, чтобы облегчить его страдания. Меррик не отходил от нее ни на шаг, оставаясь за спиной, то ли наблюдая, то ли охраняя племянника. Алана так нервничала из-за этого, что чуть не опрокинула кубок, в который налила горячий отвар.

Она глубоко вздохнула и повернулась лицом к Меррику:

— Обязательно ли тебе нужно вот так следить за мной?

Он скрестил на груди сильные руки.

— Я смотрю, чтобы ты ненароком не отравила Симона.

Алана постаралась сдержаться, отвечая, — Я не собираюсь давать ему отраву, наоборот, хочу заставить его выпить снадобье, которое снимет в животе боль.

— Ну-ка, дай я взгляну, — он подошел поближе и понюхал отвар, — пахнет неприятно, саксонка!

Глаза Аланы сверкнули.

— Если тебя это успокоит, норманн, сначала я сама отопью из кубка.

Меррик не сказал ни да, ни нет, и потому Алана сделала большой глоток отвара. Подождав минуту, он коротко кивнул:

— Продолжай.

Сжав зубы, Алана повернулась к нему спиной, полная решимости забыть о присутствии Меррика, и это не составило для нее труда, так как состояние Симона все ухудшалось. Юноша горел в жару. Сначала она подозревала, что, быть может, парнишка съел что-либо несвежее, но, кроме него, никто в замке не заболел. Не раз у Аланы возникала мысль, что, вполне вероятно, Меррик прав: кто-то отравил юношу.

Всю вторую половину ночи она провела, обтирая Симона холодной водой с головы до ног. Он метался в бреду, желудок не принимал ни воды, ни пищи, боль не утихала, дыхание было тяжелым и частым, губы запеклись, а кожа стала сухой, как пергамент.

Алана пришла в отчаяние. Мать часто предупреждала ее, что это крайне опасные признаки.

Она могла бы помочь больному, если бы заставила его каким-либо образом выпить побольше отвара. И вдруг, набравшись решимости, она взяла камышинку и опустила ее в кубок с отваром. Так, поддерживая ее пальцем, Алана смогла заставить жидкость затекать в камышинку, а потом капать в уголок рта больного. С неистощимым терпением сидела она рядом с ним час за часом, молясь, чтобы он смог проглотить достаточное количество отвара и боли прекратились бы.

Три долгих дня девушка провела у постели Симона, не смыкая глаз. Нередко Меррик нависал над нею зловещей тенью. Трудно было сосредоточиться, зная, что он наблюдает за каждым ее движением. Несколько раз он приказывал ей пойти отдохнуть, позволив кому-нибудь другому занять ее место. Алана решительно отказывалась. Она полагала уже, что не сможет спасти мальчика, но хотела, чтобы Меррик поверил: она не обманывала его, ее намерения спасти Симона были искренними.

Вечером третьего дня старания Аланы были вознаграждены: жар у Симона спал, дыхание нормализовалось. Он погрузился в глубокий и спокойный сон.

Алана поняла: кризис миновал. Невыразимое облегчение захлестнуло ее. Меррик пошел в большой зал на ужин. Цепенея от усталости, она решила вздремнуть, совсем немного. Поистине, Алана не могла припомнить, когда еще так уставала. Нужно отдохнуть, хотя бы минутку…

Меррик нашел девушку погрузившейся в глубокий сон. Она сидела у постели Симона на низком стуле, склонив голову на колени. Он сразу понял, что Алана уснула.

Меррик подошел к постели, стараясь не шуметь. Взгляд рыцаря упал на племянника, и в глазах у него вспыхнула надежда: лицо у мальчика уже не было воспалено от жара. Казалось, он мирно спит. Прикоснувшись ко лбу паренька, Меррик испустил вздох глубочайшего облегчения. Хвала Господу, жар спал!

Он задержал взгляд на Алане. Как ни старался Меррик ожесточить свое сердце, ее поза странным образом тронула его. Девушка подложила одну руку под щеку, а другая, сжатая в кулачок, осталась среди смятых простынь.

— Саксонка, — еле слышно позвал девушку Меррик.

Помедлив, с не свойственной ему нерешительностью он слегка потряс ее за плечо.