Пророчество о Златовласой принцессе, или Сказка для больших девочек № 1

В соседней Окмене правил тогда король Карпус, прекрасный стратег, хитроумный дипломат и истинный гурман. И если два первых достоинства неоспоримо вели к чести его рода, то последнее сыграло с ним злую шутку. Накануне судьбоносного сражения с тарантскими войсками Карпус, целый день проработавший над сценарием будущего триумфа, решил побаловать себя любимым огуречным салатом. А потом, желаю сохранить назавтра ясную голову, запил свое великолепное пиршество бокалом молока. Уже допивая, монарх вспомнил, что молоко и огурец малосочетаемые продукты, но дело уже было сделано. Успокоив себя тем, что бокал был совсем меленький, Карпус понадеялся, что пронесет. И его надежды оправдались. Пронесло, правда, совсем в другом смысле. Несчастный король, сидя в походном сортире на вершине холма, через отверствие-сердечко в бессильной ярости наблюдал, как тарантские войска теснят его пехоту, возглавляемую младшим братом. Лимус тоже был неординарной личностью, но на военное дело его таланты не распространялись. Одаренный художник и гениальный поэт, он ничегошеньки не понимал в стратегии и тактике. Надо ли говорить, что баталист из него не получился, и армия Окмены была разбита. Король Таранта, пребывая в шоке от столь неожиданной победы, даже контрибуции не потребовал и в качестве жеста доброй воли вернул захваченного в плен несостоявшегося полководца. Но воспользоваться политическими плодами такого дара небес не преминул. В итоге он очень удачно женил своего младшего сына на княжне Кларисе, обеспечив своим потомкам совершенно законное право на Туранский престол. А вся мировая общественность потешалась над Окменским королевством, правитель которого, извиняюсь, просрал и практически выигранное сражение, и материальную выгоду. Но до чего же причудливо плетет судьба свои кружева, все три правящие династии на протяжении веков разбавляли кровь друг друга. Символично, правда?!

– И к чему ты сейчас мне это рассказала? – осторожно поинтересовался Трилон.

– А к тому, что один неосмотрительный поступок может круто повернуть и чью-то судьбу, и всю мировую историю. Ложное чувство вины и настоящая любовь – малосочетаемые субстанции. Надо выбрать что-то одно. И лучше, конечно, второе, – вкрадчиво подсказала драконесса.

– Ну, допустим, мой выбор может однозначно повлиять на мою судьбу, но причем здесь мировая история? – устало спросил лорд.

– Логику включи, умник! Король Винсент больше не сможет иметь детей, это естественный откат от разрушенного «Заклятья единства жизней». Принцесса Стелла – его единственная наследница. Если она не проснется, не выйдет замуж и не произведет на свет приемника власти, кто сядет на Растанский престол? Хочешь спровоцировать международный конфликт? – ехидно вопросила интриганка.

– Миледи, это нечестно, – эльф судорожно сглотнул.

– Естественно, ты же не оставил мне шанса. Разумные доводы ты не слышишь, – сердито заявила она. – Приходится искать аргументы, которые активируют твое чувство долга.

– Хорошо, положим, я проникся, и буду вести себя осмотрительнее, – покорно вздохнул Трилон. – Вы со Светлейшим убедительно мне доказали, что согласно Пророчеству, именно я должен разбудить принцессу. Правда, не знаю, как. Не подскажешь, Перворожденная?

– О, нет, сам-сам-сам, – усмехнулась драконесса. – И хорошенько помни: если с тобой что-то случится, она останется спать на века. А вот если она проснется, ты, наконец-то, сможешь рассказать ей о своей любви.

– Все время забываю, что ты видишь меня насквозь, – недовольно проворчал эльф.

– Насквозь я вижу только Стеллин саркофаг, – насмешливо уточнила Карина. – Но, ты прав, твои мысли не составляют для меня секрета.

– Даже если чудо произойдет, и я признаюсь ей, она отвергнет меня, – глухо произнес лорд. – Я недостоин ее.

– А вот это пусть решает она сама, – многозначительно сказала королева. – Ты же знаешь, как наша девочка не любит, когда решение за нее принимает кто-то другой.

Видимо, на этот раз Лета вслушивалась слишком долго потому, что забытье опустилось внезапно, и конец разговора остался для нее тайной.

Звуки возвращались постепенно, будто разговаривающие подходили ближе.

– Милый, ну, в чем проблема? Почему ты не остался дома? Я же объяснила, что мне надо поговорить со Стеллой, – в голосе Карины укоризна смешивалась с раздражением.

– Любовь моя, что значит «поговорить»? Разговор предполагает диалог, а наша соня при всем желании ответить тебе не может, – попытался урезонить ее Светлейший.

– Ах, вот в чем дело! – догадалась, наконец, драконесса. – Ты вообразил, что я назначила кому-то свидание у Стеллиного саркофага, и поэтому не хочу брать тебя с собой?! Элатриэль, ты меня пугаешь! Это уже попахивает паранойей, – возмутилась она.

Эльф смущенно прокашлялся и объяснил:

– Видишь ли, после того, как ты ушла, я жил с постоянной ноющей болью в груди, и я еще слишком хорошо помню те времена, – он покаянно вздохнул. – Прости, но я должен видеть тебя ежесекундно, только так я могу быть уверен, что ты никуда не делась.