Пророчество Романовых

Двое мадьяр заявили, что не будут стрелять в женщин. Максимов поразился, что у этих безжалостных людей сохранились остатки совести. Юровский не стал возражать, заменив их двумя другими охранниками, которые с готовностью вызвались принять участие в кровавой расправе. В итоге в расстрельной команде оказались шестеро мадьяр и пятеро русских плюс Юровский. Жестокие, беспощадные люди. Никулин, Ермаков, Медведев, Ваганов — их фамилии Николай Максимов запомнил навсегда.

К дому подогнали грузовик, двигатель его работал на полных оборотах, чтобы заглушить пальбу. Пороховой дым затянул подвал густым зловещим туманом. Уже не было видно, кто в кого стреляет. Максимов рассудил, что несколько часов беспрерывного пьянства притупили чувства всех, кроме него самого и, возможно, Юровского. Немногие вспомнят что-то кроме того, что они стреляли во все движущееся. Сам Максимов пил очень осторожно, понимая, что ему нужно сохранить голову трезвой.

У него на глазах Ольга рухнула как подкошенная, получив пулю в голову. Стрелки целились жертвам в сердце, но происходило что-то странное. Пули отлетали от грудей женщин и носились по подвалу. Один мадьяр пробормотал, что это Господь Бог оберегает великих княгинь. Другой громко усомнился, что они поступают правильно.

Максимов беспомощно смотрел, как великие княгини Татьяна и Мария забились в угол, тщетно закрываясь руками. Пули градом сыпались на их юные тела, одни отлетали, другие попадали в цель. Двое палачей шагнули вперед и, приблизившись к девушкам, выстрелили им в головы.

Камердинер, повар и врач были убиты на месте, их трупы упали на пол, будто мишени в тире. Горничная словно обезумела. Она с дикими криками металась по подвалу, прикрываясь подушкой. Палачи опомнились и стали стрелять в подушку. Пули отскакивали. Это было жуткое зрелище. Кто оберегал этих несчастных? Наконец кто-то попал горничной в голову, и крики оборвались.

— Прекратить огонь! — заорал Юровский.

В подвале наступила тишина.

— Выстрелы будут слышны с улицы. Добить раненых штыками!

Отбросив револьверы, палачи взяли американские винтовки «винчестер» и вернулись в подвал.

Каким-то образом горничная осталась жива, даже получив пулю в голову. Поднявшись с пола, она, шатаясь, шагала через окровавленные трупы, тихо всхлипывая. Двое мадьяр вонзили штык-ножи в подушку, которую горничная так и не выпустила из рук. Тупым лезвиям не удалось вспороть наволочку. Схватив рукой штык, горничная дико закричала. Латыши повалили ее, и один ударил прикладом по голове. Горничная застонала жалобно, как раненое животное. Приклады раз за разом обрушивались на голову несчастной, и скоро стоны затихли. Тогда мадьяры, будто одержимые, начали колоть горничную штыками, словно борясь с демоном. Максимов сбился со счета, сколько же ударов ей досталось.

Он приблизился к царю. Гимнастерка и брюки Николая были залиты кровью. Остальные тем временем добивали горничную и одну из великих княгинь. Едкий дым не давал дышать. Юровский осматривал императрицу.

Максимов нагнулся и перекатил тело Николая в сторону. Под ним лежал цесаревич, в гимнастерке, сапогах и фуражке — таким Максимов часто видел его на фотографиях. Алексей был одет так же, как и его отец. Они любили военную форму.

Мальчик открыл глаза. В них был безотчетный ужас. Максимов ладонью зажал Алексею рот.

— Не шевелитесь! — беззвучно прошептал он. — Притворитесь мертвым.

Мальчик закрыл глаза. Выпрямившись, Максимов прицелился в пол справа от головы цесаревича и выстрелил. Пуля впилась в половицу, и Алексей дернулся. Максимов выстрелил еще раз, целясь в пол слева от головы мальчика, в надежде, что никто не увидит, как тот дергается, однако все остальные были полностью поглощены кровавой бойней. Одиннадцать жертв, двенадцать палачей, тесное пространство, мало времени.

— Цесаревич еще жив? — донесся из дыма голос Юровского.

— Был жив, теперь уже мертв, — ответил Максимов.

Похоже, этот ответ удовлетворил коменданта.

Максимов перекатил окровавленное тело Николая II обратно на мальчика. Мадьяр направлялся к Анастасии, младшей дочери царя. Упав после первых же залпов, она лежала, распростертая на полу среди моря запекающейся крови. Девушка стонала, и Максимов понял, что пули нашли цель. Латыш поднял винтовку, собираясь добить Анастасию прикладом, но Максимов его остановил.

— Дай мне, — сказал он. — Я еще не насладился вдоволь.

Лицо мадьяра скривилось в усмешке. Он отошел в сторону. Грудь Анастасии судорожно вздымалась, все платье было перепачкано кровью, однако нельзя было определить, то ли это кровь Анастасии, то ли ее сестры, чье тело лежало рядом.

Максимов мысленно попросил Бога о прощении.

Он опустил приклад на голову Анастасии, стараясь ударить вскользь, чтобы ее оглушить, но не убить.

— Я ее прикончу, — сказал Максимов, перехватывая винтовку, чтобы воспользоваться штыком.

К счастью, мадьяр не стал возражать и перешел к другому трупу.

— Прекратить! — снова крикнул Юровский.