Пророчица

Самое, пожалуй, удивительное из того, что мне удалось узнать, касалось личности убитого соседа: факты недвусмысленно указывали на то, что Жигунов был отнюдь не тем мелким прохиндеем, каким я его представлял до этих неожиданных посмертных открытий, он оказался гораздо более крупным ворюгой или, выражаясь несколько иначе, деловым воротилой с серьезной уголовной историей. Недаром он всегда казался мне темным и опасным типом, от которого можно ожидать самого худшего.

Во-вторых, поразмыслив и пораскинув мозгами, я пришел к выводу, что убийца — кем бы он ни был, — не планировал своего преступления загодя, до встречи с Жигуновым. Об этом говорил тот факт, что преступник воспользовался в качестве орудий убийства теми предметами, которые оказались под руками — он взял их на месте преступления, а не принес их с собой. Следовательно, он не предполагал заранее, что они ему понадобятся. Правда, подумав еще немножко, я вынужден был признать, что мои умозаключения не столь уж и безупречны — могло быть и иначе. Можно ведь предположить, что преступник бывал до того в комнате Жигуновых и знал, что на серванте стоит футляр с бритвами. Этот ход мысли казался еще более вероятным, если учесть, что Жигунов, скорее всего, был знаком со своим убийцей: во всяком случае он сам открыл ему двери и впустил в комнату (или же он впустил его через окно?) и, судя по всему, не ожидал от него нападения и не опасался его, — складывается картинка, что они достаточно мирно разговаривали перед тем, как хозяин комнаты внезапно получил пепельницей по темечку.

Чем был вызван этот нетривиальный поступок — я имею в виду вопрос об основном мотиве, подтолкнувшем преступника к решению «убить», — остается невыясненным. Можно предполагать как внезапно возникший аффект — чем-то Жигунов в разговоре дико озлобил своего собеседника, — так и более устойчивый мотив — страх, месть, ревность, корысть (сообщники по уголовным делишкам не поделили какой-то особо лакомый куш?) — существовавший до прихода убийцы к своей будущей жертве. Но каким бы ни был первоначальный импульс, убийца не оставил без внимания и материальный доход от совершенного им преступления. Зная (или, по крайней мере, догадываясь) о размерах жигуновского богатства, злодей тщательно обшарил в его поисках обе комнаты и прибрал к рукам всё, что ему удалось найти. Таким образом, нельзя исключить, что стремление завладеть жигуновскими деньгами и было основной причиной его убийства. (То, что жену Жигунова убили просто «за компанию» — она никакой роли здесь не играла, но куда же преступнику было деваться: пришлось убить и ее, — я оставляю без обсуждения: мне это кажется очевидным).

Еще один вывод относительно личности и физических данных преступника я уже упоминал: убить описанным способом мог любой, в том числе самая хлипкая женщина. Даже имевшая инвалидность Пульхерия, не пади она жертвой той же бестрепетной руки, вполне могла бы попасть под подозрение в убийстве мужа: даже ее слабых силенок хватило бы для выполнения этой задачи.

Ну, и в конце я возвращаюсь к тому, с чего я начал эту главу: к тюрьме и к тем, чьими руками она строилась. Это был основной и имеющий принципиальное значение вывод, к которому я пришел в результате своего анализа ситуации, реконструированной мною на базе соседских рассказов о событиях в роковую ночь с воскресенья на понедельник. Всё мною услышанное однозначно говорило о том, что преступник не мог незаметно покинуть квартиру после совершенного им убийства. А следовательно: либо убийца — один из моих соседей по квартире, либо кто-то из них — сообщник убийцы, помогавший ему исчезнуть из якобы запертой изнутри квартиры. Следовательно, как только это дело будет раскрыто, одному из моих соседей неминуемо светят годы тюрьмы. И что странно, загадочно и даже просто абсурдно: в тюрьму его приведет вся совокупность показаний, данных жильцами квартиры на следствии, в том числе и собственных показаний этого — еще неизвестного мне — человека, так или иначе участвовавшего в убийстве.

Глава 10. Он приехал, он приехал…