Пророчица (СИ)

Постепенно жизнь в особняке входила в привычное русло. Я заставляла себя улыбаться и держать хорошую мину при плохой игре. Глеб гордился бы мной, жаль, его не было рядом.

Лара подозрительно косилась при каждой встрече. Возможно, не могла понять, как я избежала смерти. А может, просто расстроилась, что я вообще выжила. Если честно, мне было все равно.

Наконец, даже Рите надоело няньчиться со мной. Похоже, в их с Филиппом отношениях не все было гладко, и она в основном занималась тем, что наводила порядок в доме. Так она отвлекалась от проблем, забывала о них. Глупая. От проблем нельзя спрятаться. Я пыталась — не вышло.

Я помню день, когда сняли бинты. Как не смогла сдержать слез при виде уродливых лиловых шрамов на запястьях. Вечное напоминание — теперь оно навсегда со мной. Но самые глубокие шрамы — внутри. Хорошо, что их не видят окружающие.

Найти Глеба оказалось проще, чем я думала. Одна девушка из тусовки на гаражах, провожающая его томным взглядом, насупилась, когда я спросила.

— Вы поссорились? — Она насторожено и бесцеремонно оценила меня взглядом.

— Поссорились?

— Ну, знаешь, он напился раз и выдал что-то типа: у меня ничего не осталось. Вот я и подумала, что вы…

Она поправила иссиня — черную челку с кричащей алой прядью.

— Глеб мой друг, — уверила я, — но ты права, ему нужна помощь. И если ты знаешь, где он сейчас…

— А у него дома ты была? Потому что Артур заходил к нему на днях отдать диски…

— Куда именно заходил Артур? Адрес знаешь?

— Достоевского, дом тринадцать, квартира пятьдесят три, — со знанием дела ответила девушка и зачем-то добавила: — Кажется…

— Спасибо огромное! — улыбнулась я. — Ты очень помогла.

Добралась я быстро, минут за двадцать. Остановилась у подъезда перевести дух. Сердце стучало, как сумасшедшее, в голове образовался кавардак из мыслей. Что я скажу ему? Все банально и ситуацию не спасет.

Поднималась не на лифте, чтобы собраться с духом, и к третьему этажу заметно устала. Мучивший последние две недели токсикоз усилился, тошнота стала почти невыносимой, и я положила в рот мятную конфету. Помогало мало, но хотя бы отвлекало немного.

Заветная дверь, обитая черным дерматином, косилась недоверчиво и враждебно. Звонок расположили так высоко, что с моим ростом я еле до него дотянулась. С первой попытки дверь никто не открыл, и я повторила еще раз, затем еще. «Окажись дома, только окажись дома», — шептала, как заклинание, боясь, что слова так останутся невысказанными, а тревоги не найдут выхода.

— Никого нет! — послышался, наконец, голос из-за двери. Злой. Несчастный. Даже не видя Глеба, я могла сказать, насколько он подавлен.

— Глеб, это я, — произнесла я и прислонилась лбом к разделяющему нас дверному полотну. Выставила ладони, словно могла таким образом разрушить границу, проникнуть в квартиру и дотронуться до него — такого близкого и далекого одновременно. — Пожалуйста, открой…

Ответом мне была тишина. Обреченная. Устрашающая.

А потом замок щелкнул, и я увидела его.

Трехдневная щетина покрывала обычно гладко выбритое лицо, брюки были смяты, волосы взъерошены, но больше всего поражали глаза. Мутные, пустые и безжизненные.

— Глеб…

— Что ты здесь делаешь? — безразлично спросил он. — Тебе нельзя здесь находиться.

— Плевать я хотела на всякие там «нельзя»! — сказала я и решительно протиснулась мимо него в помещение.

Такого беспорядка я в жизни еще не видела. Квартира завалена мусором: пачки от чипсов, бумажки, пивные бутылки. Бутылки с чем-то покрепче. Из мебели в комнате — только диван, а на нем — гора пакетов и грязные тарелки.

— Глеб, — выдохнула я. — Зачем ты это делаешь?!

Он так долго боролся с собой и сдался. Впрочем, я его понимала: если бы не беременность, сама не знаю, что было бы со мной сейчас.

— Это не самая страшная из бед, — пожав плечами, сказал Глеб, но бутылки все же собрал в пакет. Туда же отправились одноразовые тарелки с присохшим кетчупом и остальной мусор с дивана. — Учитывая обстоятельства…

— Какие к чертям обстоятельства?! — вспылила я. — Я жива и здорова. Ты спас мне жизнь, и заливаешь это алкоголем?

— Я больше не атли, Полина. Тебе нельзя быть здесь. Лучше уходи, пока никто из племени не пронюхал, где ты провела время.

— Плевать! Ты, в самом деле, думаешь, я оставлю тебя?

Выдохнула, глядя на него. Он думал. Решил, что я брошу его, потому что действуют дурацкие законы хищных.

Медленно, словно это причиняло невероятную боль, Глеб опустился на низенький диванчик. Спрятал голову между коленями и накрыл руками. Готова была поспорить, что он плачет.

Подошла к нему и села рядом, затем погладила по голове. Но когда он поднял на меня глаза, они были сухими.

— Я все исправлю, слышишь! — пообещала я.

— Ни я, ни мои дети, ни их дети никогда не станем атли, — сказал он тихо. — Никогда…

— Потомки великого Арендрейта — братья Ирмен и Джан тоже отреклись во времена великой войны с охотниками. Но Ирмен вернулся в племя — Первозданные восстановили его связи с родными.

— Первозданных никто никогда не видел, Полина!

— Ошибаешься. Андрей видел.