Пророчица (СИ)

— Все наладится, — ласково сказал Кирилл и погладил по плечу, и я вынырнула из невеселых размышлений. — Пройдет время.

— Надеюсь, он никогда не вернется! — с чувством сказала я, развернулась и пошла к себе.

Захлопнув дверь, разрыдалась, как маленькая. И только там, в одиночестве поняла, как хочется, чтобы кто-то просто погладил по голове, успокоил. Как Глеб сегодня.

Никого не было. Одна. Самое страшное — остаться одной среди толпы.

В принципе, ко всему привыкаешь. Всегда удивлялась способности людей адаптироваться, но на этот раз испытала эту способность на себе. Через несколько месяцев все стало проще. Спокойнее. Привычное русло, привычные проблемы — токсикоз, тщетные поиски работы, редкие визиты к Глебу. Тайные, так как законы хищных никто не отменял. Я радовалась, что друг не скатился в пьянки, и с того раза, как я была у него впервые, выглядел намного лучше и опрятнее. В глазах, конечно, была все та же тоска. От нее не убежать. Лишиться семьи не шутка.

В принципе, если бы не Глеб, я, наверное, умерла бы с голоду. Брать деньги у Риты просто не смогла — было тошно. Впрочем, у Глеба тоже брала с неохотой и божилась, что отдам, на что он сварливо ворчал: «Это для племянницы». И покупал всякие пинетки, распашонки, которые я боялась нести в дом. Подозрительно, да и ни к чему. Я надеялась, к тому времени, когда родится ребенок, Глеб снова будет частью атли. Почему-то была уверена в этом.

Странная вещь, ведь от Андрея за четыре месяца не было ни одной весточки.

Я смирилась. А потом оно вернулось. Ночью. Во сне.

Я иду босиком по траве — высокой, почти до колен. Она щекочет кожу. Вокруг — куда ни глянь — поле. Раскинулось, расцвело незабудками, наполнило меня волшебным трепетом.

Спешу. Шаг плавно переходит в бег, я раскидываю руки, закрываю глаза и представляю себя птицей. Вольной. Счастливой. Смеюсь громко, открыто, совершенно не боясь, что меня осудят.

Вижу его — он улыбается. И понимаю, что все отдам за эту улыбку. За голос, прикосновение, ласку.

Останавливаюсь в шаге от него, тяжело дышу. Он протягивает руку, и я смело шагаю навстречу…

Я проснулась, тяжело дыша. Сердце бешено стучало в груди, легкие болезненно сжались.

Проклятие. Снова. Как же долго оно не преследовало меня — я думала, развеялось после ухода Влада из атли. Реальность тут же смыла прелесть сна черной дымкой сожаления. Жаль, что нельзя снять его, и придется мучиться так всю жизнь.

Обида на собственную слабость заставила встать и подойти к окну. По отливу неспешно накрапывал дождь. Мой защитник. Я повернула ручку окна, впуская внутрь прохладный майский ветер — влажный от дождя и пахнущий приближающимся летом. Сердечный ритм постепенно успокаивался, становился ровнее и четче. Я дома. В безопасности.

Положила ладонь на живот и не удержалась от улыбки. Осторожно погладила, шепча ласковые успокаивающие слова. Нужно взять себя в руки и перестать нервничать — все это влияет на ребенка. Прошлое — в прошлом. Я понимала: если начну анализировать, сойду с ума. Нужно дать себе время встать на ноги. Теперь я должна думать не только о себе.

Последний раз громко выдохнула и хотела закрыть окно…

А потом услышала шорох. Слева у комода шевельнулась неприметная тень.

Четверть секунды мне понадобилось, чтобы понять, что это охотник.

Еще полсекунды, чтобы подумать о своих перспективах.

Четверть секунды на то, чтобы решить, стоит ли кричать. Если закричу, сбегутся атли, и, возможно, умрут вместе со мной. Но есть шанс, что они спасут меня. Буду медлить — умру на месте.

Слишком долго размышляла. Охотник молниеносно приблизился и закрыл мне рот ладонью, одновременно прижимая к себе, чтобы не смогла вырваться.

От него веяло опасностью. Сильный, несомненно. Сильнее Андрея. Я плохо читала ауры, но инстинкты хищной не оставляли сомнений.

Внезапно вспомнив о новоявленной силе, выставила вперед ладони в надежде, что смогу отбросить его. Не сработало.

Наверное, на все это понадобилось еще полсекунды.

А потом он сказал:

— Пожалуйста, Полина, не нужно кричать. Ты всех разбудишь.

И разжал объятия.

Меня словно шандарахнули по голове. Единственное, что я могла сделать, просто стоять и пытаться переварить это.

А потом расхохоталась.

Не помню, когда в последний раз смеялась, да и смехом это назвать было сложно. Дикая, неконтролируемая злость смешалась с удивлением и злорадством, пропиталась иронией и вырвалась на свободу.

Охотник не шевелился. Стоял чуть поодаль, скрестив руки на груди, а мне хотелось закричать: «Разве можно так шутить?». Правда, от шутки в этой ситуации было мало.

— Так это то, чего ты хотел? — спросила, едва сдерживая рвущуюся изнутри истерику. — Стать охотником?

Превратиться во врага собственному племени — это ж какое извращенное сознание! И главное, зачем?

Меня трясло. Буквально выворачивало наизнанку безумной злобой, горечью и желчью, что скопилась за эти несколько месяцев.

— Прекрати истерить! — спокойно сказал Влад.

— Зачем пришел? Инстинкты привели?