Пророк

«Поэтому я и начала этот разговор. Я давно наблюдаю за твоим отцом и за тобою, маленький мальчик. Может, где-нибудь вдали от рек и озер, там, на островах посреди соленой воды, и живет еще какой-нибудь человек, который сам себе дал имя. Я о нем ничего не слышала. Ты — первый. И я не имею права оставить тебя без помощи».

«Если бы не твоя помощь, я утонул бы сегодняшней ночью?» — спросил Лориан, догадываясь о том, каким будет ответ.

«Лучше подумай о будущем. Твое будущее — будущее планеты».

«Не понимаю», — устало признался Лориан.

«Прекрасному миру Перуники угрожает страшная опасность. Кроме нас, разумных стихий, и вас — беззащитных существ, есть коварный, смертоносный разум, опасный для Вселенной. Не в первый раз я помогала тебе. Мы; готовы помогать и впредь, если ты отправишься на поиски».

…. «На поиски чего?»

«Ты выздоровеешь и отправишься искать средство против власти Китовласа над человеческим разумом. Если возникнет нужда, я поговорю с разумными стихиями мира. Мы будем порознь и вместе помогать тебе. У нас с людьми один враг, но люди нас не слышат и с опасностью не борются. Будь умнее. Не ленись, не отступай».

Почувствовав, что беседа подходит к завершению, Лориан стал поспешно задавать вопросы:

«Скажи, надо ли мне поклоняться новому божеству? Как мне его назвать — Белой Водой?»

«Не думай об этом. Поклоняйся любым божествам, но помни: мы с тобой — Вода и Лориан — соседи по шалашу. И нашему тихому жилищу угрожает враг пострашнее шохотонов. Мы будем вместе. Помоги людям, и ты поможешь мне и моим друзьям. Прощай».

Лориан продолжал задавать вопросы, беспокойно ворочаясь со спины на живот, но ответов не слышал и вскоре крепко заснул, подтянув покрытые синяками коленки к заострившемуся подбородку. Утром родители разрешили, шаману применить особые знахарские средства, после чего лихорадка и хворь окончательно отступили. Очнувшись, Лориан увидел рядом с собой шамана и сразу поспешил передать ему содержание беседы с рекой Миссией. Пересказ оказался настолько трудным делом, что, глотнув воды из чашеобразного камня, Лориан впал в продолжительное забытье.

Долго думал шаман об услышанном. В молодости он был посвящен в тайный межплеменной союз шаманов и вождей. С тех пор многое изменилось в Перунике. Самые благополучные племена вынуждены покинуть родные места. Межплеменные связи разорвались. С увеличением числа мужчин, охваченных странной болезнью мозга, власть в племенах естественно и незаметно перешла к пожилым женщинам. Охваченные ужасом перед эпидемией, охватившей сильных и умных мужчин, племена кинулись на запад. И сейчас он сидит перед костлявым тельцем мальчика, который рассказал об удивительном разговоре. Шаману часто доводилось обманывать наивных соплеменник ков, но в словах Лориана было слишком много тайного знания, чтобы шаман отнесся к ним как к бреду больного. Никому ничего не сказав, колченогий врачеватель разрисовал сухое морщинистое лицо охрой. Не прибегая к танцу, он совершил обряд посвящения любимца в речные шаманы, сидя на корточках. На теле посвященного шаман поставил особую метку. Среди кочевых племен такие метки назывались коротким словом «хом». Хотелось верить, что вдали от воды хом убережет посвященного от ранней смерти. Сухими ладонями шаман стер охру с щек и, потеснившись, освободил место для матери ребенка. Она приготовила отвар из водорослей. Обмазала голову Лориана собственной кровью, нацеженной из вспоротой вены. В завершение лечения завернула сына в циновку из сухого тростника.

Беда отступила. Сколько их было — помогавших в трудную минуту? Мама и папа, шаман н Белая Вода, — все четверо, каждый по-своему, помогли Лориану преодолеть первую жизненную невзгоду.

ПОЧЕМУ ОН НЕ ТАКОЙ, КАК ВСЕ?

Ветры под лунным светом становятся недобрыми и коварными. Река под луной — волшебной рекой. Прибрежные холмы меняют привычные очертания в лунном свете. На острове беседовали трое. Трое мужчин? Нет, один из них был всего-навсего провинившимся перед всем миром мальчиком. Отец вспоминал:

— В детстве я часто убегал на ближний остров. Я любил сидеть на корточках в теплой прибрежной воде. Остров казался огромной каменной рыбой. Ждал, что она поднимется со дна, распрямит плавники и поплывет против течения. И отвезет меня далеко-далеко от родного племени. А может, я думал о чем-нибудь другом, не помню.

— А я любил смотреть на себя в воде. Я такой красивый, и вода не скрывает моей красоты, — подключался шаман к вечерней беседе.

Его слова вызывали улыбку у отца и сына. Шаман не уродлив, но красавцем его никак не назовешь.

— Отец, говорят, мама из другого племени мира — да?

— Мы с матерью никогда не ведем разговоров о сказочном и неведомом мире, об утраченной ею родине.

— Старухи — злые. Уйдем от них, — вдруг сказал мальчик с неожиданным ожесточением в голосе.