Пророк

Адам молчал. Она взяла стакан с виски из его руки, сделала глоток. Он смотрел на татуировку чуть выше ее бедер, в самом низу живота, который у женщины под сорок не должен быть таким плоским. Это был кошачий глаз, золотистый, с черным контуром. Челси ненавидела кошек. Любила собак, ненавидела кошек — и сделала татуировку в виде кошачьего глаза. По крайней мере, для нее в этом был смысл. Сказала, что ей просто нравится рисунок. Глаз имел над Адамом власть, и ему это не нравилось. Он знал, кто сделал ей татуировку — ее муж, — и глаз как будто следил за ним по ночам, постоянно напоминая, что он в постели замужней женщины и что Тревис Леонард когда-нибудь вернется. И что потом? Будет ли Адам затаив дыхание ждать, пока того поймают на угоне машины и он снова угодит в тюрьму на долгую отсидку? Замечательная у него жизнь. Просто замечательная, черт бы ее побрал…

— Ты не убивал девушку, Адам, — сказала Челси.

— Рейчел.

— Что?

— Называй ее по имени. Она не девушка, не тело в морге, она…

— Ты не убивал Рейчел, — повторила Челси, не давая его гневу вырваться наружу. Он закрыл глаза. Вытатуированный глаз никогда не закроется, но Адам мог закрыть свои.

— Знаю. Но я не помог.

— Огромная разница. И как ты собираешься с этим быть? Исчезнешь?

— Я не собираюсь исчезать. И позабочусь о том, чтобы он не исчез.

— Он?

— Тот, кто это сделал.

— Пусть этим занимается полиция.

— Я не хочу ее заменять. Мне нужно кое-что другое.

— Адам…

— Гидеон Пирс должен был оказаться в тюрьме в тот день, когда убил Мэри.

— Значит, теперь ты борец за справедливость, так?

— Если мне придется спустить курок, я предпочитаю, чтобы ствол был у него во рту, а не у меня.

Челси долго смотрела на него.

— Он будет и там, и там.

— Лучше, чем просто один из нас.

Указательным пальцем она подняла его подбородок и заставила посмотреть себе в глаза. В комнате было темно, и они могли обменяться не взглядами, а лишь мерцающими тенями.

— Обратись за помощью, Адам. Поговори с кем-нибудь.

— Я его найду.

— Это не та помощь, которую я имею в виду. Тебе нужно найти…

— Мозгоправа, священника, врача с рецептурными бланками… Да, я знаю, о чем ты.

Челси убрала руку от его лица, и на несколько секунд в комнате повисла тишина.

— Полиции не понадобится много времени, чтобы узнать, что ты задумал. И тогда у тебя начнутся проблемы.

— Знаю.

— Но все равно не можешь остановиться? Даже на несколько дней, даже просто для того, чтобы отступить на шаг и понять, что все это…

— Нет, Челси. Я не могу остановиться.

Адам забрал у нее виски и допил, а потом они молча лежали рядом, в темноте и тишине.

* * *

Теплое дыхание около уха, прохладная ладонь на груди. Шепот. Адам хотел ответить, но мозг цеплялся за хмельной сон и напоминал, что завтра будет болеть голова, что зря он так налегал на спиртное. Виски — отличное средство, которое сегодня помогло ему погрузиться в объятия сна, но утром придется платить по счету, причем с процентами.

Значит, спать. Зарыться глубже, в самую темноту.

Ладонь теперь переместилась на плечо, и у нее отросли пальцы, а на пальцах были ногти, которые впивались в него. Снова шепот, на этот раз громче, почти во весь голос.

— Малыш. Адам.

Он хотел отвернуться, но Челси трясла его за плечо, и на этот раз она победила — сон отступал.

— Не приставай, — сказал он — вернее, попытался сказать. Голос был хриплым и приглушенным.

— Это мать Рейчел.

Адам открыл глаза, повернулся и увидел, что Челси прижимает телефон к груди, на которую падали отблески с экрана.

— Что?

— Она звонила пять раз. В конце концов я ответила. Она хочет с тобой поговорить.

Адам сел. Похмелье уже наносило пробные удары, но в крови было еще слишком много алкоголя, чтобы выходить на ринг.

— Давай. — Он протянул руку. Голос у него снова сорвался, и Адам откашлялся, чувствуя во рту вкус последней сигареты. Челси передала ему телефон и слезла с кровати. Будильник показывал двадцать минут четвертого. Адам вышел из спальни в гостиную, где тьму немного рассеивали лампы, обогревавшие контейнеры со змеями.

— Алло. — Он был доволен своим голосом, который звучал чисто и достаточно трезво.

— Не хотела вас будить, — сказала Пенни Гути, — но если вы так же хороши, как ваши обещания, то вам плевать. Так что, может, это самое подходящее время для звонка. Самое то.

Ее голос нельзя было назвать внятным или трезвым.

— Нормальное время. Вы в порядке?

— Нет, не в порядке. Вы это серьезно?

— Простите.

Он молча ждал.

— На этой неделе я похоронила свою дочь. — Голос женщины напомнил Адаму ее глаза, налитые кровью.

— Знаю.

Пенни помолчала несколько секунд. Потом снова заговорила. Теперь она старалась — проход пьяного по канату над пропастью слов, с распухшим неповоротливым языком в роли шеста для балансировки.

— Вы же не шутили, правда?

— Правда.

— И сможете это сделать?

— Собираюсь.

— Вы правда собираетесь его найти? И убить?

— Да, я его убью.

Адам увидел движущуюся тень и понял, что Челси стоит в двери спальни и смотрит на него, но не повернулся к ней. Он смотрел на змей, на их шевелящиеся кольца, и ждал, что еще скажет ему мать Рейчел Бонд.