Пророк

— Нет-нет, — замахала Хлоя руками. — Это для моей подружки. Она залетела, а хахаль не желает на ней жениться, вот она и решила… чтобы не позориться.

Неодарённые и зачинают легче, и беременность у них протекает не так тяжело. Более дюжины детей в семье для них не редкость, в то время как для нас двое-трое — уже чудо. Дар малыша пьёт из матери все соки, подпитываясь от её резерва и даже жизненной силы.

— Убивать нерожденных детей — дело ещё более дурное, чем рожать вне брака. Но у тебя-то есть муж!

— Он ведь совсем… никакой. Я не хочу рожать, сидеть с дитём — фу! С младшенькими вдосталь насиделась. Я пожить ещё не успела!

— Поживёшь! Для чего ты замуж выходила?

Хлоя замялась и уткнулась взглядом в мостовую.

— Я ж не ты, чтобы до старости в девках ходить.

Правильно, надо ужалить меня, чтобы самой чуть легче стало. Некоторые вещи никогда не меняются!

— Вечером я загляну к вам с Ферранте, и там мы всё решим.

— Вот ещё! Я лучше в храме зелье куплю!

— Такими зельями в храме не торгуют.

Торми ими пользовалась. Слишком уж она любила рыцарей, искала кого-то, начинала встречаться и расставалась, разочаровавшись. Пропадала по ночам, а иногда просила нас переночевать в другом месте, а потом пересказывала в таких подробностях, что Джурия затыкала уши, а я краснела. С каждым годом приятелей на ночь становилось всё больше, она связалась с компанией, славящейся гулянками вроде экстатических оргий, которые описывались в книгах по истории, как мистические ритуалы древних племён — сумасшедшее буйство первозданных стихий. Но её загулы длились не больше недели, а потом она возвращалась, пила заветное зелье, и всё шло по-прежнему.

— Тогда я к бабке-повитухе пойду. После её работы долго болеют или вообще остаются без детей. Если я умру — это будет на твоей совести!

— Дождись вечера, — примирительно сказала я.

Угрожала-то она постоянно, но боли и болезней боялась пуще огня. Никуда не пойдёт!

После учёбы я, как и обещала, заглянула в хижину Ферранте. Он ещё не вернулся со своих подработок. Хлоя сидела на лавке у стола в самом углу и дулась:

— Не хочу ничего рассказывать. Он начнёт читать нотации. Достал! Сам же в них не верит уже.

— Он твой муж и должен хотя бы знать.

— Что знать? — подал голос Ферранте, заглянувший под ветхий полог.

— Она ждёт ребёнка, — сообщила я, чтобы не терять даром драгоценное время.

— О! — Ферранте опешил, но быстро собрался с мыслями: — Прекрасная новость! Я возьму побольше работы, чтобы скопить немного денег. И дом надо подлатать, чтобы не был такой холодный и опасный.

В вопросах, которые не касались веры, он рассуждал здраво и деятельно, не унывал, даже когда становилось страшно от бедности и нужды.

— Расслабься, я не буду рожать. Она принесёт мне снадобье, чтобы я вылечилась от этой заразы.

— Ребёнок — это дар Единого, а не зараза! Нельзя от него отказываться, иначе душу свою погубишь, — запротестовал Ферранте.

— Сам рожай, раз такой умный! — сплюнула Хлоя.

— Если бы я мог, — он вздохнул и задумался. — Я буду ухаживать за ним сам, воспитывать, научу его… путям Единого, передам свою веру.

— Размечтался! Раздулся от гордости! А если девка будет, то её на помойку, да? — Хлоя упёрла руки в бока и посмотрела на него с вызовом.

— Я буду рад и девочке, — Ферранте выдержал её взгляд. — Только не трави тело и душу колдовским зельями. Я же спас тебя от братьев и дал кров. Отплати мне этим, и больше не будешь должной.

— Он меня этой халупой попрекает! — Хлоя обернулась ко мне.

— Это хорошая идея. Ведь это и его ребёнок. Или нет? — Я перевела взгляд с Хлои на Ферранте. Тот густо покраснел и отвернулся.

— Буду я ещё с кем-то. Фу! — нашлась после недолгой паузы Хлоя. — И тоже мне нате… обрюхатил! Так ты поможешь?

— Чем смогу: вещами, едой, деньгами, — охотно согласилась я.

— Мы не возьмём! — замотал головой Ферранте.

— Я не об этом. Зелье! — потребовала Хлоя.

— Нет, это противно и воле моего бога. Если я его разочарую, то мир погибнет, — я развела руками и, наивно улыбаясь, несколько раз моргнула.

— Без вас обойдусь! — Хлоя отвернулась, показывая, что это её последнее слово.

Я пожала плечами и взглядом позвала Ферранте на улицу. Мы вышли.

— Хлопот прибавится. Не жалеешь? — спросила я на пороге его дома.

— Каждый несёт свою ношу. Я ни на что не жалуюсь. Как-нибудь да будет, — решительно ответил он.

— Следи за ней, а то глупостей наворотит. А насчёт одежды и еды ты зря. Я же всем здесь помогаю.

— Это унизительно, как будто я сам не могу обеспечить свою семью.

Мужчины такие болезненно гордые, что порой противоречат сами себе.

— Так будет лучше для ребёнка. Кстати, что говорит Единый о гордыне?

— Что это самый страшный из грехов, — нехотя ответил Ферранте.

Я вскинула бровь. Он упрямо смотрел на меня. Может, потом смягчится.

* * *

Минули выпускные испытания и церемония вручения грамот магистров — всё прошло ещё более спокойно, чем когда мы получали степень бакалавра. Сменили красные мантии на пурпурные и официально вступили в круг книжников. Пару недель отдыха, и снова учёба — медитативные техники, изменения аур и чтение трудов прославленных книжников прошлого.