Пророк

Гнев угас. Стоило выйти на улицу, как накатило отчаяние. Этот несимпатичный развратник не может быть моим Духом огненным! Тот был другим, серьёзным, с умным лицом и проницательным взглядом. Такое разочарование! А если они правы? Я всё выдумала, чтобы не было так больно от осознания, что меня бросили. Такая замечательная сказка — что я нужна самому Безликому, что он привёл меня в свою гробницу, чтобы я помогла ему победить тьму. А потом… потом он любил меня. Бред! Я даже сама не верю.

Я хлюпнула носом, зябко кутаясь в плащ. Нельзя раскисать! Нужно узнать правду. Микаш мне скажет, он ведь прошёл со мной этот путь рука об руку. Микаш! На рассвете он уедет в поход. Если эскорт увезёт меня в Ильзар, то мы больше не увидимся. Никогда!

Забыв о слезах, я побежала к маршальским корпусам. Сольстис остановил меня в коридоре.

— Ему выделили комнату в соседнем квартале, — ответил он прежде, чем я успела спросить, и вручил мне листок с адресом.

— Спасибо! Вы лучший! — я обняла его на прощание и побежала искать Микаша.

Уже поздним вечером, запыхавшись, я добралась до нужного дома. Небольшое прямоугольное здание в два этажа, простое, но добротное. Консьерж на входе подозрительно косился, пока я объясняла свою нужду. Он отвлёкся шум на улице, и я проскользнула по лестнице на второй этаж. Дверь с именем Микаша оказалась в длинном коридоре последней слева. Я постучала — никто не ответил. Нахлынуло осознание. Он ведь теперь Сумеречник. Должно быть, празднует с новыми друзьями, а про меня и думать забыл.

Я закрыла лицо руками, развернулась и едва не врезалось в кого-то.

— Принцесска, как чудно! Я тебя повсюду искал, — послышался знакомый низкий голос.

Я растопырила пальцы и вгляделась в улыбающееся лицо Микаша. Действительно, чУдно!

— Отпразднуем? Я всего накупил. Не знаю, что ты любишь.

Я убрала ладони от лица. Он держал в охапке огромные полотняные свёртки. Верхний чуть не упал — я подхватила у самого пола. Забрала часть, чтобы Микаш смог отпереть дверь увесистым ключом.

— Входи. Это, конечно, не замок высокого лорда, но и не бедняцкая лачуга, — подмигнул он и подтолкнул внутрь.

Мы сгрузили свёртки на небольшой стол у ближней к двери стены. Микаш хотел зажечь свечи, но огниво не поддавалось, да и свечей было как на Йольтайд — две дюжины, не меньше. В конце концов он справился. Отсветы плясали по комнате, разгоняя тени. Она была чистая и просторная, только необжитая: голые стены, из мебели лишь кровать, тумба, стол и два стула. Даже вешалки для одежды нет. В углу камин. Хорошо бы было протопить, чтобы избавиться от сырости и плесени, но кто-то забыл купить дрова. Впрочем, Микаш и сам понял: вздыхал и суетливо распаковывал свёртки, неловко толкая другие вещи и едва не роняя их.

— Давай я, — отстранила его, иначе бы всю ночь пришлось убирать грязь.

Микаш наблюдал за мной с несчастным видом, но хоть под руку не лез. Накупил он действительно всего: мяса, рыбы, пирогов, медовых рогаликов, халвы, фруктов, овощей, ещё белые сласти, которые я видела впервые. Армию накормить можно.

Мы уселись. Я разлила по кружкам вино, наложила в тарелку Микаша всего по чуть-чуть. Он хоть часть из этого пробовал раньше? Себе взяла только пирожок с мясом и грибами, потому что он был горячий, а меня знобило, и винограда с яблоками.

— За нас. Мы покорили этот город! — Микаш чокнулся с моей кружкой.

Мы выпили. Голову повело, загорелись щёки. Страх и робость как рукой сняло, да и не было с Микашем по-настоящему страшно никогда. Слишком привычен его терпкий с лёгкой кислинкой запах, нежные, почти интимные прикосновения.

— Маршал Комри и вправду необыкновенный. Кто бы ещё меня принял? — делился радостью Микаш, от которой мне становилось тревожно. — Нужно было сразу к нему обратиться.

— Поосторожней с ним. Если ты оступишься, он не подставит плечо, а забьёт гвоздь в гроб. Ты же видел.

— А раньше было по-другому? Теперь я Сумеречник, по-настоящему, вот, — он вытянул из-за пазухи серебряный медальон в виде заключённого в круг меча — знак простого рыцаря. — Настоящий поход с настоящими воинами, а не молокососами, которые не знают, с какой стороны за меч браться. Все мои победы и поражения — только мои и ничьи больше. Даже если я умру в первый день, то меня сожгут, как Сумеречника, и поминать будут как брата, а не безродную дворнягу без имени и судьбы.

Я не сдержалась и прикоснулась к его выбритой щеке. Восторженный наивный мальчик, которым снова и снова будут помыкать, пока он не сломается. Таково его сокровенное желание.

— Только не верь никому и не подставляй спину.

Микаш сжал мои пальцы и снова улыбнулся. Он произносил тосты, я немного пила, немного ела, но больше отщипывала хлебные крошки и скатывала их в шарики. Как спросить у него и что?

— Не нравится? — Микаш затянул старую балладу. — Скажи, что тебе нравится. Поздно, конечно, но я найду, всех бакалейщиков подниму. У меня теперь есть деньги!

— Микаш!

Он успокоился и вгляделся в моё лицо.

— Что это? — шершавые пальцы дотронулись до скулы. Немного больно. Похоже, там остался синяк. — Тебя кто-то обидел? Скажи, я разберусь!