Пророк (СИ)

Едва поставил последнюю точку, как в дверь постучали. Заглянул личный слуга и напомнил:

— Скоро полдень, вам пора во дворец.

Гэвин посыпал письмо песком и положил сушиться на окно, пока переодевался в чёрный траурный костюм. Перед уходом запечатал послание гербовой печатью и спрятал в тайник в стене. Тот, кому адресовано, найдёт, а другим знать не следует.

До дворца Гэвин добрался пешком, побрезговав и свитой, и каретой. Уж очень хотелось насладиться последними мгновениями свободы. Он брёл вдоль широких улиц, через парадные ворота, по центральной алле между сочных лужаек дворцового парка. Тот плохо сочетался с мрачной старинной цитаделью, сложенной из грубого серого камня. Сам дворец перестроили, придав более помпезный вид ажуром лепнины, фигурными арками, стройными колоннами, резными перилами. Безликий бы не оценил. От этой мысли хотелось улыбаться.

Укутанные в плащи придворные прогуливались по прибранным дорожкам, выкрав несколько солнечных часов у сгущавшегося тучами неба. Гэвина провожали любопытными взглядами и перешёптываниями, но заступать дорогу не решались — слишком грозной была слава маршала Сумеречников. Только она и спасала, когда разговоры не радовали.

Во дворце встретил канцлер с многочисленными лакеями. Шептал на ухо о расстановке сил на политической арене, с кем заключить союз, кого стоит опасаться. Многие министры и придворные плохо восприняли пожелание Регана назначить регентом бывшего Сумеречника. Хотели оспорить право опеки над принцем. Это особо не волновало, Гэвин как-то расправлялся с хищными акулами Малого Совета и заносчивыми высокими лордами Большого. Вряд ли авалорский королевский двор переплюнет их в искусстве плетения интриг и козней.

«Если кто и сможет меня победить, то только я сам», — витиеватой рунницей было выбито над королевскими покоями. Точная копия камня из старого дворца Безликого. Гэвин снова усмехнулся. Дома, он дома! Эти легенды, эти запахи, эти реликвии полнили его жизнью, потому что она ещё жила — Родина, земля Безликого, её дух густ и как никогда крепок.

Шире распахнулись золочёные створки. Гэвина пригласили внутрь, но не успел он ступить и шага, как навстречу рванулся убранный в оборочки и рюши мальчуган.

— Дядя Гэвин!

Под недовольные взгляды придворных он подхватил принца на руки и чмокнул в щёку. На несколько лет младше Дэвида, юный Лесли, облечённый властью и вниманием, выглядел совсем ребёнком. Измученным оттого, что никто не давал ему шанса насладиться детством. Чернявый и синеглазый, как и все в его роду, он был изумительно красив и хрупок, особенно в далеко не мужественной одежде, которую его принуждали носить. Ничего, Гэвин ещё наведёт здесь порядок, оградит от ахающих нянек, женоподобных щеголей и прочего дурного влияния, научит, как быть мужчиной. Сильным мужчиной, который сможет противостоять козням политической элиты.

— Скучал?

— Очень!

Церемониально раскланявшись, они вдвоём направились в усыпальницу. По пятам следовала охрана, совершенно бесполезная, раз уж не защитила своего короля. Пусть создают видимость. Не оружие, не латы и щиты защищают короля, а правильная стратегия поведения и руководства. Придётся изучить её, как прежде Гэвин изучал тактику военных сражений. Пока ещё есть время.

Они остановились у винтовой лестницы в подземелье цитадели. Стражникам внутрь заглядывать не позволялось, в усыпальницу допускались только члены рода. Старший жрец Храма всех богов в день похорон приходил сюда, чтобы поставить освящённый прах в нишу и выбить на ней имя усопшего. Гэвин вёл принца за руку по крутым ступеням, поджигая факелы на стенах. Затхлый воздух напоминал о том, как редко тишину склепа нарушали шаги живых.

После спуска — длинный извитый коридор, с двух сторон от которого тянулись выбитые в стенах ниши. Гэвин поджигал свечи, стоявшие рядом с запечатанными глиняными горшками. В них покоились останки королей древности и их семей. Принц Лесли читал имена, выбитые под нишами. Звонкий детский голос эхом отдавался от низких сводов.

— Фергюс Справедливый, второй король Авалора. Прославился тем… — мальчик запнулся, пытаясь вспомнить.

— Тем, что вершил справедливый суд над своими подданными и первым из Мидгардских правителей предложил союз ордену Сумеречников.

Лесли обернулся к Гэвину и повторил слово в слово. Они двигались дальше, к последней нише с именем побратима и отца. Свеча Регана едва тлела и тухла, словно король не хотел отправляться по Сумеречной реке к мёртвым. Но Гэвин был настойчив — с четвёртой попытки на фитиле расцвёл мерцающий рыжим лепесток. Лесли положил рядом с горшком букет скорбных паладинников — траурных цветов из королевских оранжерей.

— Мы отпускаем тебя с миром, старый друг, — Гэвин поклонился в пояс.

— Мы отпускаем тебя с миром, отец, — повторил за ним принц.