Пророк смерти

Руки Бена тряслись, когда он набирал номер службы спасения на сотовом телефоне комиссара. Ему казалось, что он сойдет с ума. Сейчас, после смерти Виктора, не осталось никого, кто мог бы знать, где ему искать свою семью. Он уже не успеет вовремя найти психопата. Йоханнес фон Хоенлоэ выиграл. Глаза Бена наполнились слезами. А затем последовал долгий крик, в котором выражалась вся его ярость и отчаяние. Мысль о том, что сейчас произойдет с Николь и Лизой, усиливала панику, которая разрывала его. Он обхватил голову руками, закрыл глаза и потянул себя за волосы. «Думай, думай», – приказывал он себе. Но как бы он ни старался, в голову ничего толкового не приходило. Он не знал, что еще можно сделать, чтобы выяснить, где находится Йоханнес и уже через несколько минут лишит Николь жизни. Когда Бен снова открыл глаза, его взгляд скользнул по трупу Виктора. В эту секунду его осенило. Шанс был мизерный, но нужно попробовать. Он бросил торопливый взгляд на свои наручные часы. Ровно 2 часа 20 минут. Оставалась еще двадцать одна минута. Йоханнес мог спрятать Николь и Лизу где угодно. Но его посетила эта абсурдная идея, от которой он уже не мог избавиться. Последняя соломинка, за которую он мог ухватиться В наружном кармане пиджака Виктора он нашел старую аналоговую видеокассету. Бен схватил ее и бросился по коридору в прихожую, к украшенной резьбой деревянной двери, которая вела в подвал виллы.

Добежав до двери, он открыл ее и поспешил вниз по лестнице. Бен бывал во всех жилых комнатах виллы фон Хоенлоэ. О нижнем же этаже он знал лишь то, что там есть винный погреб, зона для фитнеса и отдыха с сауной, джакузи и бассейном.

Но после того что он выяснил о Викторе, Бен был уверен: где-то в его доме должна быть уединенная комната, где Виктор предавался своей больной страсти и мог спокойно смотреть получаемые от Эрленбаха видео со сценами насилия. Кроме того, Виктор сказал, что хочет показать ему, что записано на этой кассете. Значит, в доме должен быть видеоплеер. Только если Виктор не солгал.

Подвальная лестница вела в центральное помещение, из которого расходилось несколько коридоров. Нижний этаж без окон оказался так же дорого отделан и уютно обставлен, как и оба верхних этажа, поэтому язык не поворачивался назвать его подвалом, скорее это был еще один жилой уровень. На аккуратно оштукатуренных стенах висели подсвеченные лампами картины, пол был выложен из благородного мрамора. Бен выбрал один из коридоров, который тут же осветился встроенными в потолок спотами с датчиками движения. Бен торопливо открывал одну дверь за другой. И за последней наконец обнаружил комнату, которую искал: элегантный кинозал.

В качестве ответной услуги за видео, которые он здесь смотрел, Виктор тратил часть своего состояния на благотворительные цели. Какое-то извращение. Бен надеялся найти здесь видеоплеер для старой видеокассеты, на которой, возможно, есть подсказка, куда Йоханнес увез Николь и Лизу.

Стены и потолок, на котором крепился видеопроектор, были окрашены в черный цвет. Единственное яркое пятно – бордовая стена, на которой висел экран шириной метра три. Перед экраном стояли три черных кожаных кресла. Ковровое покрытие с высоким ворсом было темно-серым, как и изысканные специальные элементы на стенах, которые должны были поглощать шум.

Бен подбежал к черному занавесу рядом с экраном. За ним оказалась ниша с комодом и письменным столом, на котором стоял контрольный монитор и маленькие колонки.

На полке рядом с комодом выстроились в ряд DVD и мини-кассеты. Бен был уверен, что не найдет среди них ни одного голливудского блокбастера. Когда он взглянул на оба плеера на комоде, надежда покинула его. Там было много разной техники, но ничего, куда бы поместилась аналоговая кассета формата Hi8. Бену снова показалось, что он сходит с ума от отчаяния, и он стиснул зубы. Но когда он распахнул дверцы комода, обнаружил на нижней полке старый диапроектор, проектор для восьмимиллиметровых фильмов, а нагнувшись, чтобы посмотреть за ними, – еще и камкордер формата Hi8. Рядом стояли кассеты, как та, что он держал в руке. Все эти видеоматериалы никак не могли быть делом рук исключительно Бертольда Эрленбаха и Марлен Рубиш. Но об этом он сейчас не будет думать.